Хотя ожидание может затянуться, поскольку Наполеон в ссылке на Эльбе. Но Уильям не желал проводить время в обществе хихикающих девиц и их предприимчивых мамаш, у которых только замужество на уме. Или в обществе собственной энергичной мамы.

Он подумывал отправиться в карточную комнату, чтобы хоть чем-нибудь занять мучительно медленно тянувшееся время, но брат предусмотрительно предупредил его, что гости лорда Баррингтона откровенно хитрят, а Уилл не собирался глупо спустить заработанные тяжким трудом деньги или испытывать удачу в таком сомнительном деле, как карточная игра.

Поэтому он брел по тускло освещенному коридору в поисках подходящего убежища. Должна же быть в одном из этих бесконечных коридоров подходящая мужская комната, где стоит поднос с настоящими напитками. Длинные ноги понесли его за угол, и слабый свет, пробивавшийся из-под одной из дверей, привел его к прекрасной гавани — уютной библиотеке, где стены увешаны книжными полками, а высокие окна милосердно распахнуты навстречу бодрящему, влажному ночному воздуху.

Комната с деревянными панелями казалась убежищем, уютной бухтой, где можно скоротать вечер, пока не призовут сопроводить сестру и мать домой. Если Бог есть, тут найдется графинчик бренди.

Уилл захлопнул за собой дверь и направился к подносу на столике около двух глубоких кресел перед камином, где горел слабый огонь, но тут тихий шум и позвякивание стекла заставили его прижаться к книжным полкам.

Черт побери. Это она, барышня из бального зала. Та, которая уложила на паркет Джерри Стаббс-Хея. Мисс Антигона Престон, девушка с именем мифологической героини, первой литературной героини, которой пришлось выбирать между бесчестьем и смертью.

В слабом свете огня она выглядела не столь атлетичной амазонкой, какой казалась над распростертым Джерри. И с этого расстояния было видно, что ее подбородок, хоть и решительно вскинутый, дрожит.

И если темный блеск ее глаз может служить подсказкой, то она вот-вот заплачет.

Черт побери! Женщины в беде были слабым местом Уилла. Половина шлюх в Гибралтаре знала, что для того, чтобы заработать монету, только и надо, что пустить слезу и рассказать ему горестную историю. Так что если предстоят слезы и горестные истории, приличная выпивка просто необходима.

Прежде чем он смог вновь обрести свои джентльменские инстинкты, мисс Престон просияла.

— О, это вы.

Не сказав больше ни слова, она повернулась к нему спиной и, наклонившись, обследовала винный шкафчик.

Эта поза предоставила Уиллу прекрасный обзор ее тыла. Модное платье с завышенной талией какого-то неопределенного блеклого цвета, который должен свидетельствовать о скромности, омывало ее фигуру текучей пенистой волной. Он попытался не смотреть, но стройные изгибы ее бедер были действительно приятны, особенно там, где они постепенно переходили в пару очень длинных ног.

Подобный вид, который Уилл давненько не имел удовольствия наблюдать, немного примирял его с сушей.

Любопытство Уильяма, как и другая, менее интеллектуальная часть его анатомии, пришли в возбуждение.

Он не сразу собрался с мыслями и обрел голос.

— Могу я чем-нибудь помочь вам? — Похоже, это единственный вежливый вопрос, который пришел ему на ум, пока он внимательно разглядывал ее тыл.

— Сомневаюсь. — Даже не взглянув на него, мисс Престон продолжала рыться в винном шкафчике.

— Что вы делаете? — Не сказать, что Уилл возражал против открывшегося вида.

— Ищу приличный напиток, — с некоторой резкостью ответила она.

С этими словами она выпрямилась и повернулась с бутылкой в руке, вытащив из темных недр винного шкафчика лучший коньяк лорда Баррингтона. В слабом свете резкие черты ее почти простого лица сделались рельефными. Она походила на украшавшую нос корабля страстную и сильную женскую фигуру, высокая и стройная в ниспадающем платье, со вскинутым подбородком, подзадоривая Уилла возразить ей.

Ни за что.

— Отличная работа, — вместо этого сказал он, пошел по темному узорчатому ковру к подносу и взял с него два хрустальных стакана. — Надеюсь, вы не возражаете, если я присоединюсь к вам?

Во взгляде, который она бросила на него, откровенно сквозило удивление и настороженность, губы сжаты, уголки глаз легко сморщились от начинавшейся улыбки.

Все что угодно, лишь бы не слезы.

— Вы не собираетесь поднимать суматоху?

Качая головой, он улыбнулся.

— Нет. А надо?

Прямая бровь качнулась над дерзкой улыбкой, сказав ему, что барышня не хуже него знает: юным леди не полагается пить ничего крепче пунша, ну, может быть, вино за обедом.

— И не проболтаетесь?

Поскольку она не плачет и не хихикает, ему абсолютно наплевать, какие напитки она пьет. Но она совершенно не похожа на жеманную барышню. Она выглядит немного простоватой и уязвленной, но в определенном смысле явно интересная. И у нее бутылка.

Он поднял руку в торжественном обещании.

— Я — офицер флота его величества. Уверяю вас, я не болтун. Можете мне доверять.

У нее вырвался звук, весьма похожий на фырканье.

— Не думаю, что мне следует кому-нибудь доверять.

— Тогда вы толковая. Мне нравятся умные девушки. А девушки, у которых есть коньяк, нравятся еще больше.

— В самом деле? — Она окинула его оценивающим взглядом.

Уильям одарил ее самой обворожительной улыбкой.

— Да. Я считаю ваше намерение весьма бодрящим.

— Правда? — Она попыталась посмотреть на него надменно. — Оно должно было ужаснуть.

Уильям чувствовал, как в нем поднимается смех. Девица дерзкая, именно такие ему и нравились. Она не походила на скучных мисс, которые с жеманными и многозначительными улыбками толкутся в провинциальных бальных залах.

— Вам придется придумать что-нибудь получше, если вы надеетесь напугать меня. У вас в руках бутылка отличного выдержанного французского коньяка, и я очень надеюсь, что смогу убедить вас поделиться им. — Он с мольбой протянул стаканы.

— «Мухе говорил паук». — Девушка решительно посмотрела ему в глаза. — Не думайте, что я за вами не наблюдаю. Только попробуйте что-нибудь сделать, вы тоже получите.

— Ваше предупреждение восхитительно кровожадно, но, хоть я и люблю позабавиться, сегодня меня интересует только приличная выпивка. Видите ли, я моряк. Мы славимся жаждой.

От его насмешливого объявления паруса ее воинственности немного поникли, но подбородок окончательно перестал дрожать.

— Кто вы? — вздохнула она.

— Я думал, вы знаете. Вы сказали «это вы», и я решил, что мы встречались. — Уилл ждал ее ответа, прежде чем продолжить. Кто знает, какие планы кроются за этими невинными голубыми глазами? Одно упоминание о его семье, и барышня может превратиться в охотницу за деньгами.