слушать тишину. Тогда ты настолько сливаешься с природой, что тебе кажется, что лес медленно и неумолимо желтеет прямо у тебя на глазах. Часами глядеть на неподвижные поплавки, лишь изредка отрывая взгляд от них, чтобы проследить за пролетевшей поблизости парой жирных уток.

В такие минуты и думается хорошо. Сейчас он размышлял о том, что не складывается пазл с генетикой. Догадайся, — какого ещё направления в науке не хватает, — и ты можешь рассчитывать на Нобелевскую премию. А генетика, похоже, не собирается показывать нам выход из лабиринта. Взять, например, киргизов. Чисто тюркский этнос. Культура и язык соответственно тюркские. А по мужской хромосоме такое преобладание гаплогруппы, считающейся чисто славянской, какое не у всех славянских народов есть. А узбеки? Тоже тюрки. По внешнему облику, языку, культуре — кто бы усомнился? А тюркской крови нет почти совсем. Болгары — рафинированные славяне. Болгарский язык близок к древнерусскому. Болгарский фольклор настолько богат, что когда французы, с трудом набравшие у себя на родине две сотни средневековых народных песен, приехали в горную местность в Родопских горах, то в одной только глухой деревушке собрали две тысячи старинных славянских шедевров на болгарском языке. А ведь генетически болгары ближе всего к молдаванам. Наибольший процент нашей гаплогруппы содержат мужские хромосомы поляков. А по менталитету и ценностям они чистейшие западноевропейцы. В чем же тут дело? Может быть культурный код имеет решающее значение? Или что-то другое, что только предстоит открыть?

Клевало хорошо. Ведро к обеду наполнилось уловом наполовину. «Какой же ты учёный, если не любишь рыбалку?» — хвалил себя Андрей. Он чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Но ужасно голодным. Вытянул якорь и взял в руки вёсла. Здорово, что есть длинные выходные! Завтра можно выспаться и спокойно отправиться в город.

Рыбак устало шагал по дорожке, держа в правой руке ведро с рыбой, а в левой удочки. Впереди он увидел Веронику и она, заметив отца, в игриво-приподнятом настроении направилась ему навстречу.

— Привет, пап, как дела?

Он вместо ответа удивлённо покосился на неё.

— Мне нужно с тобой поговорить — продолжила дочь и чмокнула его в небритую щёку.

Он, не отвечая, забухал сапогами к скамейке. Поставил на землю ведёрко. Сел.

— Я… хочу… замуж… — отчеканила, набравшись решимости, девушка.

Эти слова взбодрили его:

— Это как? То есть примерно понятно как… Но за кого?

— За Гришу. За кого же ещё?

— А он знает? Когда это случилось? — Андрей путался, не зная какой вопрос задать первым.

— Нет, он ничего не знает. И ничего не случилось. Но какое это имеет значение? Главное, что это знаю я. — Непонятно было — говорит она это шутя или вполне серьёзно. — Ты ведь сам назвал меня "приносящей Победу". А кому больше всего нужна победа? Военному человеку. Значит ты сам меня наделил этой программой. Он служит Родине. А я служу ему. Я тоже хочу служить. Я чувствую, что именно в этом секрет счастья.

— Знаешь, дочь, я не очень-то представляю тебя домохозяйкой.

— А я и не собираюсь быть домохозяйкой. Разве нельзя одновременно служить и семье и науке?

— Ну нашлась, блин, Складовская-Кюри! Возьмёшь себе двойную фамилию и будешь Кобыла-Капельмейстер?

— Зачем же… я возьму фамилию мужа. Только бы он согласился…

— А-а-а… Значит дело за малым. Так ты его любишь?

— Ну что за вопросы ты задаёшь! Какую любовь ты имеешь ввиду? В том смысле, что любовь — это отравление гормонами — скорее нет. А в том смысле, что я знаю чего хочу я и что нужно ему — скорее да.

Вместо ответа он только покачал головой. Встал и потопал в сторону машины, чтобы убрать в багажник удочки и рюкзак. "А что? Мужик он видный, на Хабенского похож. Может внуки красивые получатся. И воспитывать их буду я, а не Леонид Абрамович. Это будет моим условием. Хотя… И как ему это удалось — вырастить русского морского офицера?" — думал он по дороге.

На следующее утро они с женой встали позже обычного. Так договорились заранее. Длинные выходные всё-таки. Наталья тоже была посвящена в замыслы дочери. Но взяла с неё обещание не форсировать события.

Выехали все вместе после обеда. Впереди Григорий с отцом на своём крузаке. Следом в кильватере Андрей на скромной старенькой Камри. Через час с небольшим вырулили на трассу "Сортавала". За Приозерском движение стало плотным. Плелись под шестьдесят. Изредка мимо них пролетал кто-то справа по обочине и, приблизив на несколько секунд запланированное яндекс-картами времени прибытия, ловко встраивался в полосу движения.

Попадаются на трассах водители с особым стилем вождения. Они торопятся всегда. Даже тогда, когда спешить совершенно некуда. Они ведут себя на дороге настолько нервно, словно им совершенно необходим скандал. Притом немедленно. Нечто подобное Андрей увидел в зеркало заднего вида. Кто-то пытался идти на обгон, но не успевая совершить манёвр и, уворачиваясь от встречной машины, бросал свой автомобиль вправо, заставляя движущийся попутно с ним транспорт шарахаться на обочину. Вот этот неугомонный тип с одной неработающей фарой промчался мимо них справа, клацая колёсами по краю кювета. Но впереди был мостик — дорога сужалась. Обочина упиралась в ограждение из металлического профиля. Он стал настойчиво втискиваться в поток движущихся мимо него машин. Его не пускали. Нахалу это быстро надоело и он просто пошёл на таран. Жертвой атаки оказался новенький Лэнд Крузер Капельмейстеров. Грише пришлось настолько резко ударить педаль тормоза, что следовавший за ним Андрей едва не врезался в его бампер.

Филолог чертыхнулся:

— Чтоб тебя черти поджарили на медленном огне! — Он знал, что таким типам лучше уступить дорогу и дать уйти вперёд. Может там он встретит себе подобного и тогда им скучно точно не будет. Уже стемнело, но он успел разглядеть обочечника — тёмно-зелёный Субару Форестер. Не слишком старый, судя по дизайну, но пробежавший далеко не одну сотню тысяч, о чём говорил густой сизый дым выхлопа.

Когда сужение закончилось и обочина снова возникла из ничего, "одноглазый", как про себя успел прозвать его Андрей, рванул вперёд.

Через несколько секунд что-то бухнуло, раздался дребезг стекла. Стало останавливаться всё, что до этого двигалось. Движение замедлялось постепенно. Все сокращали дистанцию, которая больше была не нужна. И вот уже почти догнали тёмно-зелёного наглеца. Он врезался в стоящий на обочине брошенный грузовик без единого включённого светового прибора. А субариста подвела, возможно, неработающая фара. Его