Пробегая мимо очередной кучки кустов, я поразился, как обильно они усеяны сочными ягодами.

Их было вдвое больше, чем на обычных кустах, по той простой причине, что на каждом стебельке росло по две ягодки. Я походя сорвал одну такую сладкую парочку и уже вознамерился было отправить в рот, но вдруг заколебался. Ягодки, покачиваясь, словно нашептывали мне: «Бери нас, бери-бери, бери-бери, бери-бери...» Я никогда не встречал таких кустов, но с детства прислушивался к рассказам тех, кто побывал в странствиях, и услышанное, пусть бессознательно, откладывалось в памяти. Что-то я об этом... Вздрогнув, я отбросил ягоды прочь. Ну конечно же – бери-бери! Так называлась болезнь, которую вызывали эти прелестные ягодки. Отведавший их начинал испытывать слабость, головокружение, а потом его разбивал паралич. Действие их было медленным, а потому особенно коварным. Когда человек начинал ощущать его, становилось уже слишком поздно. Конечно, со временем мой магический талант исцелил бы меня от этой хвори, но с мечтой о коне пришлось бы расстаться.

Однако, подумал я, возможно, и эти ядо-ягодки на что-нибудь да сгодятся. Пробегая мимо следующей купы кустов, я сорвал несколько пригоршней и сунул в свою котомку. Вокруг кустов не вились пчелы, что наводило на мысль о способности бери-бери отпугивать насекомых.

Пука промчался мимо кустов не задерживаясь; видимо, он знал, что эти ягоды есть нельзя. Уж не специально ли он заманивал меня в эти заросли? Принято считать, что животные не отличаются особой сообразительностью, но точно так же говорят и о варварах-меченосцах. Многие распространенные предубеждения не вполне соответствуют действительности.

Следы копыт вывели меня к отчетливо видимой линии – а за этой линией ничего не было. Ни стены, ни обрыва, ни... в общем ничего! Я уже говорил: непонятное заставляет меня нервничать. Как, например, вопросы, связанные с семьей и браком. Так вот, сейчас я решительно ничего не понимал. Значило ли это, что я столкнулся с неким неведомым волшебством? Мне доводилось слышать о магическом зеркале, сквозь которое можно пройти и оказаться в неведомом мире По Ту Сторону, и, уж конечно, я остерегался заглядывать в глазок гипнотыквы. Но здесь явно имело место нечто неведомое.

Так или иначе, если пука пересек эту линию и пропал из виду, мне придется или последовать за ним, или отказаться от погони. Хм... до чего же смышлен этот коняга! Сначала бери-бери, а теперь еще и новая хитрость.

Однако, прежде чем соваться неведомо куда, я решил провести проверку. Осторожность еще никогда никому не вредила. Один из распространенных мифов о варварах гласит, будто они очертя голову прут напролом, не обращая внимания на опасность. На самом деле переть напролом в лесу способен разве что цивилизованный человек – ни один варвар не полезет прямиком в объятия древо-путаны. Правда, этой ночью я все-таки попался, но... на то были особые причины, и я держал меч наготове.

Итак, я вернулся назад по следам копыт, которые казались мне слишком уж отчетливыми, и за кустами увидел отходящую от них другую цепочку. Она шла по твердому грунту, и менее наметанный глаз, наверное, не увидел бы никаких отпечатков, но мне, как опытному следопыту, все стало ясно. Пука подошел к самой линии, после чего осторожно вернулся назад по собственным следам; конь-призрак хотел заставить меня пересечь черту.

Вот уж нет, решил я и лишь по прошествии времени понял, сколь мудрым было это решение. Тогда я и понятия не имел, что за этой линией начинается Пустота – великое Ничто, откуда никто не возвращается. Воистину пука подготовил для меня незаурядную ловушку. Что лишний раз свидетельствовало о его незаурядном уме. А это, в свою очередь, подхлестывало мое желание заполучить его в качестве своего скакуна. Я пошел по следу и вскоре вновь спугнул коня, который, как выяснилось, стоял в ближайшей рощице, наблюдая за моими действиями. Ну и хитрюга!

Теперь я преследовал его с удвоенным рвением и почти не ощущал усталости. Стоило ему остановиться, останавливался и я – иногда мне даже удавалось вздремнуть минутку-другую. Едва доносился звон цепей, я вновь пускался в погоню. Конь-призрак начинал нервничать, к тому же он был голоден. За все это время ему не представилось возможности вдоволь попастись.

На сей раз он бежал на юго-восток, что в конечном счете привело нас на открытую равнину. Такие места не очень хороши для прогулок, потому как там трудно укрыться от хищных птиц. Одна из таких пташек кружила как раз над нами. Судя по огромным размерам, это была самая крупная и опасная птица Ксанфа, которую одни называют pyx, а другие рок, говоря, что от нее так же трудно укрыться, как от судьбы. За себя я мог особо не беспокоиться, ибо представлял собой слишком мелкую добычу. Иное дело пука. Похоже, эта пташка задумала перехватить мою добычу.

И тут птица рух буквально рухнула, вниз. Отстегнув лук, я метнулся вперед и поднялся на холм в тот самый момент, когда рух, уже закогтив пуку, начала вновь набирать высоту. Все движения хищников рассчитаны очень точно, но рух не учла веса цепей, и это замедлило подъем. Прежде чем птица успела взмыть в поднебесье, я выпустил стрелу прямо в оперенный огузок. Конечно, для существа таких размеров моя стрела представляла собой не более чем колючку, но каждый знает, как неприятно бывает, когда занозишь чувствительное место. Издав негодующий клекот, рух выпустила пуку, который упал на землю и бешеным галопом помчался к ближайшей рощице, где мог укрыться от хищника.

Зато мне укрыться было негде, и ярость гигантской птицы обратилась на меня. Доводилось ли тебе видеть разъяренную птицу рух? Желаю, чтобы никогда и не довелось. Когда эта пташка подлетела ко мне, ее крылья заслонили солнце. Я обнажил меч – понимал, что слишком мал и слаб для битвы с таким гигантом, но сдаваться без боя не собирался. Птица попыталась схватить меня слету, но лапы ее были столь велики, что я проскочил между когтей. Поняв, что этак ей меня не закогтить, рух взмыла вверх и, выставив когти, рухнула на землю. Вонзив когти в почву, она вырвала здоровенный кусок дерна и вместе со мной и небольшим деревцом подняла его в воздух.

Откашливаясь – ведь поднялась целая туча песка и пыли, – я яростно размахивал мечом. Мне удалось нанести удар по основанию толстенного – с мое бедро – когтя и отсечь его напрочь. Из раны потоком хлынула кровь, размягчая удерживаемый лапами дерн. В конце концов земля рассыпалась комьями, а вырванное с корнем деревце и я полетели вниз.

Шмякнулся я основательно, к тому же сверху меня присыпал холмик окровавленной земли. Все бы ничего, но в этой земле оказалось немало камней, которые переломали мне кости. Уж не знаю, как другим странствующим героям удавалось изо всех переделок выходить целыми и невредимыми, но я никакого заклинания на сей счет не знал и сделал единственное, что мог сделать в сложившихся обстоятельствах: потерял сознание.

Очухался я приблизительно через час, когда сломанные кости зажили. Мне, кажется, уже случалось упомянуть о моем таланте? Да-да, он заключается в способности к самоисцелению. Маленькая ранка затягивалась на моем теле мгновенно, на заживление серьезной требовались считанные минуты. Я мог отрастить заново отрезанный палец и даже отрубленную ногу, только на это ушло бы около часа. Стрела, насквозь пробившая сердце, уложила бы меня на день – или чуть подольше, если бы никто не догадался ее вытащить. Таким образом через час мои раздробленные кости были как новенькие, если не лучше.