Храпов беспечно пялился по сторонам, видно, подмечая информацию для предстоящей радиосвязи. Вот только радиоэфира может и не состояться…

– Не крути башкой, – не разжимая зубов, строго произнес Свиридов. – Впереди – особист. Держись спокойно.

Капитан шел неторопливо, сокращая каждым шагом расстояние между ними. Поздно было переходить на другую сторону, и оставалось лепить безмятежность. Михаил Свиридов очень надеялся, что не переиграет.

На первый взгляд во внешности капитана не было чего-то угрожающего или настораживающего. Напротив, он выглядел даже очень располагающим и добродушным: загорелое лицо со множеством веснушек; нос небольшой и курносый. Но Свиридов прекрасно осознавал, что его незлобивая внешность обманчива.

Особист остановился от них в двух шагах.

– Капитан Парамонов, особый отдел Двадцать четвертой танковой дивизии. Товарищ старший лейтенант, предъявите ваши документы.

– Мы похожи на диверсантов? – широко и обезоруживающе заулыбался Свиридов.

Напряжение неожиданно пропало. Пришла пора действовать, и вот теперь ни одного фальшивого шага, у этих особистов особый нюх. Их не проведешь.

Вытащив военный билет и направление на переформирование, Михаил протянул документы капитану. Тоже самое с показной ленцой проделал и Храпов.

– Радист? – неожиданно спросил капитан у Храпова.

– Так точно, товарищ капитан. Квалификация – радист второго класса. Буду работать на батальонной радиостанции, в батальоне связи.

Несмотря на добродушный вид, особист оказался серьезным. Отвечать не стал, лишь терпеливо пролистал военный билет. Внимательно изучил распоряжение на переформирование и, не заметив ничего подозрительного, одобрительно кивнул и вернул документы.

– Вы должны меня понять, враг сейчас повсюду, а вы, я вижу, люди здесь новые.

– Мы прекрасно понимаем, товарищ капитан, – упрятал Свиридов документы в гимнастерку. – Поэтому без обид… А до Покровского далековато, не подскажете? Нам сказали, что там отдохнуть можно. А то после госпиталя еще не совсем окрепли.

– Недалеко, пять километров, и будьте осторожны, – козырнув, офицер потопал далее.

– Чуть не влипли, – произнес Храпов, когда особист отошел на приличное расстояние.

– Рано нас еще хоронить, – буркнул невесело Михаил. – Мы еще тут повоюем!

Холодок в груди понемногу рассосался. Задышалось полегче. Только сейчас Свиридов осознал, что встреча с капитаном из Особого отела не прошла для него бесследно.

– Нужно уходить отсюда, боюсь снова напороться на какого-нибудь ретивого служаку. В двух километрах отсюда небольшой лесочек есть, а в нем землянки. Давай пересидим там, пока все не уляжется. И в центр нужно передать радиограмму, сообщить про все эти приготовления. А ближе к полуночи двинемся дальше.

– А ты откуда знаешь об этих землянках?

– Год назад приходилось здесь бывать, – неопределенно произнес Свиридов, не вдаваясь в подробности. И несколько раздраженно, чего за ним не наблюдалось прежде, спросил: – Ну, чего застыл как истукан? Потопали!

Вышли из деревни и огородами по узкой заросшей тропинке направились в сторону оврага, на самом дне которого, разрушая глинистые берега, протекал голосистый звонкий ручеек. У самого устья оврага, подточенные весенним паводком, с размытыми корнями, произрастали три болезненные березки.

Одна уже почти зачахла, шелестя пожелтевшими листьями, а вот две другие, растопырив сильные гибкие корни, продолжали неистово цепляться за жизнь и буравить взрыхленную глинистую почву.

Михаил Свиридов спустился по едва заметной тропе, зашагал по самому дну оврага; поднялся на противоположный борт и вышел к неприметному со стороны распадку. Далее затертые временем три ступеньки, выложенные мелкими камушками, и немного повыше развороченных корней из мергелистого склона торчали толстые жерди. Под ними просматривался небольшой проем, замаскированный ветками, в котором не сразу можно было узнать вход в солдатскую землянку, верх которой для маскировки был уложен дерном.

– Вот она, родимая, – произнес Михаил Свиридов, в его голосе прозвучала теплота, неведомая ранее, – не однажды меня сберегла. Даже не думал, что вновь встретимся.

Свиридов протиснулся в узкий лаз и чиркнул зажигалкой, осветив стены, выложенные из бревен, вдоль которых стояли сколоченные нары.

– Вполне подходящее местечко, чтобы переждать несколько часов. Давай распаковывай свою шарманку, передадим в центр радиограмму.

Вытащив из вещмешка свечу, Свиридов запалил фитиль, брызнувший красным огоньком. На тесаных бревнах затанцевали кривые уродливые тени.

– Это я мигом, – засуетился радист.

Сняв с плеч рацию, он извлек антенну и, зацепив на нее небольшой груз, закинул на ветки березы, склонившейся в глубоком почтительном поклоне.

Свиридов вышел из землянки, присел на склон и, положив на планшет лист бумаги, написал сообщение.

Включив рацию, Храпов установил ее на нужную частоту. В наушниках прозвучали суперные шумы.

– Как у тебя там, все готово? – поинтересовался Свиридов.

– Все в порядке, – живо отозвался радист и настроил рацию на передачу.

– Держи, – протянул Свиридов лист бумаги. – Передашь вот это.

Взяв сообщение, Храпов прочитал: «Доктору. Сильный ветер раскидал всю группу. Дальнейшими поисками заниматься было опасно, поэтому отправились в Покровское. Оттуда пойдем к месту встречи в Вязьму. В деревне Гнездище обнаружили скопление военной техники, в том числе замаскированные гаубицы, длинноствольные пушки, а также танки последних образцов. Всюду охранение. Подразделения НКВД прочесывают близлежащие леса. В деревне у нас проверили документы, все обошлось. Документы надежные. Судя по тому, что происходит в округе, готовится какое-то широкомасштабное наступление. Макар».

Прочитав сообщение, Алексей Храпов удовлетворенно кивнул. Вытащив из мешка блокнот с шифром, быстро закодировал написанное. После чего, приладив к голове наушники, уверенно взялся за ключ и быстро передал радиосообщение.

– Что теперь? – посмотрел Храпов на Свиридова.

– Все, уходим! Сворачивай свою шарманку!

– Ты же сказал, что можно передохнуть.

– Не здесь, – хмыкнул Свиридов. – Нас уже запеленговали… В последнее время Советы очень сильно преуспели в радиоразведке. Отсюда в пяти километрах есть еще одно тихое местечко, вот там и переждем!

* * *

Заглянули на хуторок, встретившийся по дороге, где в одиночестве проживал общительный восьмидесятилетний дед Матвей; вот он-то и предоставил ночлег. В благодарность за две банки тушенки и шматок копченого мяса он выставил трехлитровую бутылку самогонки, мутной, вонючей, но невероятно крепкой. Так что уже после первого стакана Михаил Свиридов изрядно захмелел и с хозяином, воевавшим еще в Первую мировую, затеял спор, какая война труднее. Хозяин не без гордости извлек из комода две Георгиевские медали, полученные во время Брусиловского прорыва.