железо, с сухим треском расползались щиты.

А в это время на фланге, где Константин стоял против меньших братьев, ещё ничего толком и не начиналось. Как и рассчитывал Юрий. Но его расчет оказался верен не до конца.

Попович и так уже слишком долго терпел, ожидая знака от псковского князя, но вот пришёл и его черёд.

Стоя под стягом и сняв шлем, Попович перекрестился. Большой, тяжелый, он прошёл вдоль строя, щурясь и придирчиво оглядывая бедовые рожи кметей.

— Здорово, други! Сомнем! Продавим их всею силою. С Богом!

Молодцы глядели орлами. Кормленные, тренированные, пышущие здоровьем, такие, что избу свернут плечом… Кони под ними возбужденно вздрагивали и фыркали. На лицах единообразное выражение, которое может означать лишь одно — хана вам всем, всем, кто встанет на нашем пути. Гвозди бы делать из этих людей. Трудно даже себе представить, что могут наделать семьдесят бугаёв, каждый из которых, ежели считать с конём, весит в половину танка.

А рядом с ними плечом к плечу стоял Владимир Псковский со своей прославленной в боях дружиной, а за ними белозёрские полки и пешая ростовская рать.

Рожки проиграли выступление.

Взгромоздясь на коня, Попович надвинул по локоть жесткую перщатую рукавицу.

Он обернулся на скаку:

— За мной!

Через несколько мгновений костромские ратники увидели, как из серого дождевого облака прямо перед ними вырвалась фигура на огромном жеребце, исполненная боевого пыла. Всадник пёр по кратчайшей.

— Режь!!!! — зверским голосом ревел он.

Следом за ним из водной пелены возникали другие, они были страшны, и в глазах их была сама смерть. Те, на кого они летели, цепенели. Из-за спины разъярённого Поповича возник Тороп. Их кони неслись бок о бок. Ветер свистел в ушах.

— Эге-ей! — зашелся криком Тороп, размахивая мечом. Его жеребец начал обходить жеребца Поповича.

Справа и слева грохотали копыта таких же могучих скакунов. За всадниками взлетали чёрные комья земли.

Врезавшись на полном скаку в строй костромских пешцев, Попович стал рубить направо и налево, и ликующая сила приливала к плечам. Меч пел победную песню славы. Он был как хищный волк в стаде беспомощных овец. Только стон стоял вокруг… да кровь текла ручьём. Он рубанул и еще, и еще… Нечленораздельные крики мужиков летели, казалось, мимо его ушей, не задевая воеводу. Тут главное решительность и беспощадное подавление сопротивления.

Небольшая конная дружина меньших Всеволодовичей попыталась встать на пути ростовцев.

Тороп ворвался прямиком в неё, распихивая противников и сбрасывая их с коней. Щит его прогнулся под принятыми на него ударами и пошёл трещинами. Рот был ощерен в злом оскале. Тут подоспели и остальные ростовские витязи, копьями прокладывая кровавый путь. Враги падали под копыта их коней.

Ошеломительно быстрый прорыв менял всю картину боя.

На правом фланге владимирского войска вот-вот могла случиться катастрофа, тогда всему конец. Владимирский князь видел это, и он сделал то единственное, что мог сейчас предпринять.

Не один Ростов был славен богатырями. Были храбрецы и в стольном Владимире. Юрята и Ратибор не пустые имена. Их слава уступала лишь славе Поповича. Ратибор человек буйного нрава и тяжелой руки. Он был красив как чёрт, любил выпить и в деле этом был зело крепок, и ещё любил он побахвалиться. Но когда доходило до схватки, мало кто так мог управляться с мечом. Единственное, что ему мешало, так это его нерассудливая ярость в бою. Юрята был яростен и мощен, но прямолинеен, что в бою, что на пиру. Он напоминал разъярённого носорога. Именно им Юрий приказал пресечь отступление и остановить ростовскую дружину.

Юрята, не раздумывая ни секунды, кинулся в гущу сечи, грозным зыком останавливая бегущих. Бывалые ратники скоро приходили в себя, ровняли строй. Вновь началась рубка. Прямо перед лицом Поповича сверкнули чужие неприязненные глаза, мелькнуло оружие. Чье-то копье скользнуло по крупу его скакуна, к счастью, не причинив серьёзного увечья, и конь, судорожно скакнув, чуть не выбросил всадника из седла и вынес ростовца прямо на Ратибора. Тот, чёрной молнии подобный, теснил трёх ростовских гридней разом. Попович встретил спокойно его взгляд, а меч встретил меч, рассыпая искры. Ратибор кинулся в атаку. Он наносил удары азартно, будто кузнец колотил по наковальне, стараясь её расколоть на части. И каждый его удар наносился в полную силу. Безумная ярость владела владимирским богатырём. Попович лишь успевал обороняться, ни его сила, ни доблесть не могли устоять перед таким напором. Но такие схватки не длятся долго. Потерявшего равновесие от удара, пришедшегося в пустоту, Ратибора качнуло вперёд, и не успел он восстановить равновесие, как меч Поповича, воспользовавшись удобным моментом, глубоко вонзился ему в неприкрытый щитом бок, разрывая вдрызг стальные кольца кольчуги. Ратибор покачнулся в седле и со сдавленным хрипом упал на влажную землю.

Пока Попович выяснял отношения с Ратибором, Тороп увидел недалеко от себя ликующее лицо Юряты, прокладывающего себе кровавый путь к победе, и направил своего скакуна прямо на него. Разогнав коня, Тороп размахнулся мечом от плеча. Юрята даже не уклонился от удара. Он выставил вперёд себя щит, и, как только оружие коснулось его поверхности, Юрята, страшно взревев, обрушил на противника секиру. Двинул так, что Тороп хоть и остался сидеть в седле, но лёг на гриву коня. Правая рука, выронившая клинок, повисла плетью. Меч выпал из его руки на землю. Секира глубоко разрубила плечо. Ему ничем нельзя было помочь. Суздалец радостно потрясал окровавленным топором.

Жизнь вытекала из Торопа с горячим потоком крови. Юрята снова взревел и крикнул боевой клич и вновь занёс над своей головой топор. Кровь стекала с него тяжёлыми каплями.

— Кто ещё хочет попробовать! — орал он, жилы на шее вздулись. Топор блистал грозно.

Но не успел он даже закончить, как на него налетел разъярённый Попович.

Меч быстро и смертельно точно ударил в грудь Юряты. Когда суздалец медленно валился с коня на сырую землю, он был уже мёртв.

Победа была стремительной. Смерть владимирских богатырей пагубным образом подействовала на настрой войска. Всё смешалось, правое крыло, центр. Уже было не разобрать. Наспех собранные мужики из рати Святослава с дикими воплями разбегались.

— Пущай князья друг у друга кишки выпускают!

Сражение перешло в стадию избиения. Теперь конные отряды по два-три молодца гоняли группы суетливо сопротивляющихся мужиков. Расположение духа у них было близким к геройскому. Дрыгнув лаптями, очередной раскроенный мужик валился на траву, шлепаясь на брюхо, чтобы больше уже никогда не подняться.

Владимирская рать, получившая удар в незащищённый фланг, быстро смешалась и, не выдерживая нападения с двух сторон, вынуждена была в беспорядке отступить.