— Ничего. Он по поводу Зинки, а может, и Сашки…

— А Зинка что натворила?

— Зинку грохнули… э… пришили… ножом… Ты что, не знал?

Георгий выпятил губу, поднял брови — вся его реакция, словно узнал о незначительном недоразумении, которое не касалось его, а они ведь худо-бедно дружны были. Может, его знакомых через день убивают? Он достал пачку сигарет, предложил Лайме, она покуривала иногда, но сейчас отказалась, к ее состоянию паники только головокружения не хватало. Сейчас больше заботило Лайму, чем способен помочь Георгий, да, судя по его отношению к смерти Зины, жилы рвать из-за нее не станет.

— Когда убили? — поинтересовался он.

— Неделю назад. Под утро, когда она возвращалась домой. Похоже на ограбление, тогда чего менты прицепились ко мне? Меня уже допрашивал следователь из прокуратуры…

— Следак? — Георгий выпустил струю дыма, пожал плечами. — Обычно они гоняют ментов, сами задницу не поднимают, а получают уже готовенькое дело…

— А сегодня и мент приходил.

— Так что же он хотел?

— Да я не поняла. Скользкий какой-то, прямо не говорил, все намеками…

— На что намекал? — допытывался Георгий, все же проявив интерес к столь неординарному событию.

— Ну, как я поняла, он считает, что и меня… могут… ножом.

— Как это — поняла? — фыркнул он, передразнив ее. — Ты что же, голубушка, не расспросила насчет намеков?

— Я его выгнала, — виновато потупилась Лайма, только сейчас осознав, что поступила неосмотрительно.

Георгий снова красноречиво фыркнул, мол, дура ты, а Лайма и так раскаивалась. Паузу разбавила официантка, принесла салаты и мясо, здесь не следуют правилам очередности подачи блюд. Взявшись за вилку и нож, Георгий спросил:

— Сашка где?

— Не знаю. Я ей звоню, она трубку не берет. Ой…

— Что такое? — насторожился он, так как Лайма прикрыла ладонью рот и вытаращила глаза.

— Этот мент назвал меня, Сашку и Зинку группой. А потом сказал, что начался отстрел нашей группы… грубо говоря… Вдруг и Сашки уже нет среди живых?

— Уф! — досадливо качнул он головой, достав телефон. Однако Саша и ему не ответила. — М-да… Что же вы, подружки, накуролесили? Признавайся.

— Ничего, как будто, — поспешно сказала Лайма. — Не знаю, с чего он взял, что мы группа. Но я боюсь. Вдруг и те, кто убил Зину, подумают, как этот мент?

— Меня зачем позвала?

— Гоша, — интонация Лаймы приобрела унизительно-просительный окрас, — у тебя же есть связи в милиции, прокуратуре? Узнай, что они там надумали по поводу убийства Зины. Может, мент меня просто запугивал?

— Ладно, узнаю, самому интересно. А ты в следующий раз не крути носом и повежливей обращайся с ментами. Ешь, Лайма, ешь.

Для Дениса стало неожиданностью, когда молодой мужчина отвез ее на железнодорожный вокзал — она же там недавно была! Лайма долго изучала расписание пригородных поездов, записывала в блокнот, только после этого отправилась к себе.

И снова вела себя неуверенно, будто у нее мания преследования, неужели эту красотку так легко запугать? Или же основания для страха есть?

Ночь прошла ужасно. Вероника никогда так не мучилась бессонницей, мерещилась всякая дрянь — то за окном ветер странно завывал, то чудилось, будто Зинка бродит в спальне, то звуки всего дома настораживали. А мысли… Иногда хотелось оторвать голову и временно сунуть в морозильную камеру, чтоб остудить, иначе ежесекундное шевеление под черепом и чернушные образы доведут до сумасшествия. Само собой, она не легла на кровать сестры, а устроилась внизу на диване, отыскав в спальне постельное белье. Свет оставила включенным в прихожей, кухне и не погасила маленькую лампу рядом с диваном, все равно было жутко и неспокойно. Уснула, когда за окном появилась мертвенная бледность, проспала недолго.

Разбудил не будильник в сотовой трубке, его Вероника не услышала, а желудок, прозаически потребовав: кушать, ты уморила меня, дай поесть или умру, вместе со мной умрешь и ты. Полусонная, она побрела на кухню, открыла холодильник, там, конечно же, продукты изрядно провоняли. Сморщив нос, Вероника его захлопнула, представив, сколько придется потратить времени на отмывание. Она исследовала шкафы, нашла растворимый кофе, сахар, сухари, каши и макароны — уже жить можно.

Пришло сообщение, которое она ждала с нетерпением, оно означало, что на карточке появились денежки, и точно: «Ваш счет пополнился. Доступно: 25 089».

— Он издевается? — задохнулась Вероника. — Десять тысяч перечислил?! Всего-то?! Я обманывалась на твой счет, Стасик.

Позыв позвонить будущему мужу и наорать на него на правах законной жены, мол, я здесь зашиваюсь одна, а ты не только не приехал, еще и денег прислал с гулькин нос, Вероника преодолела с большим трудом. Убеждала себя: скандал еще никому не шел на пользу, к тому же у него сейчас масса расходов, вероятно, не смог больше кинуть. Но противно и обидно, в конце концов, занять мог!

— Так, — хлопнула себя по коленям Вероника. — Нервы в сторону! Паспорт…

И не нашла, хотя обыскала все мыслимые и немыслимые места. Потом собрала одежду для покойницы, поехала в морг, где ее поджидала еще одна неприятная неожиданность: счет! Наши люди просто обожают играть с цифрами, начислять, вымогать! Счет выставили за хранение трупа… офигеть! Вероника платить не стала — да пошли они! Взяла такси и помчалась… конечно, к следователю.

А Ларичев очень заинтересовался сведениями Дениса о странноватом поведении подопечной:

— То-то мне показалось, Лайма хитроватая, юлила-юлила, глазки мне строила, от вопросов уходила. Наверное, думает, она умная… жуть. Но что-то знает определенно. Куда ж она ехала на электричке?

— Понятия не имею. Торопилась, бежала, села. А потом вдруг передумала ехать, выскочила чуть ли не на ходу, ждала около часа обратную электричку.

— Интересно, кто с ней в кафе был?

— У меня только номер машины, еще не пробил его.

— Так пробей. И заодно выясни, где работает, к чему у него склонности. Опять вы? — заметил Ларичев заглянувшую в кабинет Веронику. — Ну, заходите. Кстати, Денис, кто там у нас… на шухере?

— Сеньков.

Ларичев несколько раз махнул ему кистью, дескать, быстренько выметайся. Он боялся, что Вероника взглянет на парня и запомнит его, а опер приставлен к ней в качестве шпика. Но бедняжка убита горем, шла к столу, как больная лунатизмом, на опера даже не взглянула, впрочем, как и на самого Ларичева. А вид был у нее… и следа не осталось от самоуверенности.

Итак, мисс Унылость опустилась на стул, будто у нее подкосились ноги. Собственно, Ларичев был недалек от истины, у Вероники заканчивались все ресурсы, она просто рухнула на сиденье. И свесила голову.

— Что? — после паузы спросил он.