– Да нет же, Эдмон сочувствует вам. Но не будем об этом.

Наконец Софи просияла и вздохнула с облегчением. Амелия украдкой любовалась ею, сравнивая маркизу с ее молочным цветом кожи и светло-русыми волосами с весенним цветком. Ее божественную фигуру плотно облегало шелковое розовое платье.

– Вы так красивы, Софи! – со вздохом сказала она. – Вам стоило бы отправить императрице ваш снимок, еще один…

– Боже, что бы я без вас делала, Амелия? Это замечательная мысль! Это уж точно более мудро, чем идея отправить вас с моим супругом на прогулку в карете. Завтра я велю запрячь большой экипаж – в нем очень комфортно, – и мы отправимся в Коньяк, к фотографу. Будем позировать вместе, вы же не против? А затем отправим этот снимок графине Фештетич.

– Думаю, ее величество будет рада увидеть его.

– Вам понадобится подходящий туалет, что-нибудь повеселее вашего черного платья. Ради такого события выберете что-нибудь из моих нарядов. О, это будет замечательное развлечение!

Маркиза удалилась, оставив Амелию в полной растерянности. Конечно, она не сомневалась в искреннем дружелюбии Софи, однако что-то мешало ей этому радоваться. Она в задумчивости присела на край кровати и устремила пристальный взор в голубое небо.

«Я знаю, почему не захотела отправиться на прогулку с маркизом. Он смотрел на меня как-то странно, и его взгляд мне не понравился, – подумала она. – Слишком ласково, да, слишком уж ласково он смотрел на меня».

Взволнованная молодая женщина подошла к окну. Пейзаж, теперь такой знакомый, напомнил ей какую-то картину. На верхушке ясеня ворковали горлицы.

«Я хотела бы все время оставаться в своей комнате, – подумала Амелия. – Но завтра мы едем в Коньяк. Дорогая Софи… Я отказалась от прогулки в карете из-за ребенка, и сразу же после этого она решает везти меня к фотографу. Что же, одно верно: в берлине[10] тряска ощущается меньше, чем в небольшой карете».

Поместье Бельвю, суббота, 16 июня 1888 года

С шести часов вечера в поместье Бельвю царила радостная суета. Под руководством Венсана, главного повара, две служанки вместе с лакеем усердно занимались приготовлением птицы, пирогов с дичью и популярной в Шаранте выпечки – с шоколадом, а также с яблоками. В качестве легкой закуски было предложено два блюда местной кухни: риет[11], приготовленный в белом вине, и улитки, начиненные сливочным маслом с приправами – этим знаменитым шарантским маслом, которое снискало заслуженную славу.

Экономка наблюдала за расстановкой столов на лужайке под тремя белыми холщовыми навесами. Маркиза поручила ей расставить между подсвечниками букеты роз: так было принято в деревнях, но без этого, на ее взгляд, нельзя было обойтись.

Эдмон де Латур находился в своей комнате, отделанной темным дубом. До него доносились тешащие слух отголоски всей этой суматохи. Желая угодить супруге, он уделил особое внимание своему туалету, испытывая при этом некоторое раздражение.

Будучи человеком богатым, маркиз одевался элегантно, без кичливости. Он предпочитал простую и практичную одежду, так как чаще всего проводил время в поездках верхом, к тому же он регулярно осматривал виноградники своих фермеров. Под загадочной внешностью скрывалась, как говорили местные женщины, «душа нараспашку».

В настоящий момент он боролся со своим галстуком из белого атласа. Софи, смеясь, зашла как раз вовремя.

– Позвольте мне вам помочь, мой дорогой Эдмон, – шутливым тоном произнесла она. – Мы должны ослепить наших гостей. Как вы меня находите?

Прежде чем заняться галстуком, Софи, надув свои пухлые губки, принялась кружиться по комнате. Она сияла: на ней было шелковое бальное платье цвета слоновой кости, расшитое узорами с цветочными мотивами, на шее – бриллиантовое колье.

– Подчеркнутая линия талии, оголенные плечи, слишком откровенное декольте… Несомненно, вы произведете фурор, Софи, – искренне ответил он.

– Не хватает перчаток и кружевной шали, которая немного прикроет плечи. Вы ничего не скажете о моей прическе?

Эдмон нахмурил брови, его лицо помрачнело. Он заметил звездочки из белой блестящей ткани, которые подобно короне обрамляли голову его супруги, спускаясь с обеих сторон по ее светлым волосам.

– Видите ли, ваша прическа определенно мне что-то напоминает. Скажите, вы сделали это нарочно? Кажется, австрийская императрица позировала художнику Винтерхальтеру, именно так украсив волосы. Более того, копия этой картины украшает ваш будуар. Я так часто видел, как вы любуетесь этим портретом, что не могу ошибиться.

– Я чувствую, что вы недовольны, но почему же? – вскричала она. – Сисси бы не стала сердиться на меня за то, что я ей подражаю. Ее саму, должно быть, вдохновило одеяние Царицы ночи из «Волшебной флейты» Моцарта. Когда-то давно, кажется, в 1865-м, государыня присутствовала на спектакле, поставленном по мотивам этой замечательной оперы.

– Боже, дорогая, а вы хорошо осведомлены! – насмешливо заметил ее супруг.

– Дайте мне закончить, Эдмон… Волосы Царицы ночи и вправду покрывали звезды, вероятно, из обшитой тесьмой ткани, как и у меня. Туалет императрицы – работа модельера Уорта[12]. Он был изготовлен из редкостной тонкой материи, усыпанной звездами, как и ее великолепные волосы, заплетенные в косу. Они были из бриллиантов, с жемчужиной по центру. Я прочитала об этом в L’Illustration…[13] Боже, Сисси так красива на этой картине, я хотела отдать ей должное. Если бы вы знали, сколько раз я представляла, как она кружится в вальсе с Францем Иосифом, повернув к императору свое прекрасное лицо…

Маркиз в раздражении поднял глаза к небу. Он подошел к супруге и пристально, с укоризной посмотрел на нее.

– Амелия уже видела вас? – спросил он. – В конце концов, Софи, в этом виде вы напомните ей о ее госпоже, о венском дворце, о свете – обо всем том, что ей пришлось покинуть. И о смерти ее жениха. В последнее время наша подопечная стала не такой печальной, не такой скованной, как в первые дни после приезда… а вы собираетесь все испортить. Если вы ее расстроите, дорогая, это может помешать исполнению ваших планов.

– Эти планы также и ваши, Эдмон. Боже, какой же вы брюзга! Кроме всего прочего, я хотела сделать Амелии сюрприз.

– Я не хочу обижать вас, Софи, но такие звезды смотрелись бы лучше на темных волосах, эффектно контрастируя с ними.

Чуть не плача, раздосадованная красавица маркиза все же поправила узел на галстуке супруга, затем отступила, смерила его холодным взглядом и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.