Древоед перестал жевать и уставился на девушку блестящими выпуклыми глазами. Фыркнул, повел длинным хвостом, сгребая в кучу бревна, и снова принялся грызть липу.

Память у древоедов короткая, нрав дружелюбный — об этом Тиса читала в энциклопедии древних животных еще в детстве. Сначала расстраивалась, что ящер ее не помнил, а потом подумала, что к лучшему.

Войнова присела на пенек, сняла с сухой коряги клочок зеленого пуха, помяла его в руках. Шелковистые волоски грели ладонь. Линька. Древоед повзрослел, обзавелся толстой кожей — вон какой здоровяк! А был не больше теленка, когда его из ямы вытаскивала. Радости-то было! С детства мечтала увидеть хоть одного из древних (мордоклюв не считается). И вот, пожалуйста, — найденыш. Из семейства драконьих, между прочим. И ничего, что века превратили крылья в два кожистых бугра. Тиса собралась было спрятать пух в карман, но тот сорвался с рук и полетел под дуновением ветра. Достав из ботинка нож, она прицелилась и метнула: клинок послушно пришпилил комок пуха к стволу обломанной ольхи. Губы растянулись в довольной улыбке. Положив добычу в карман, Тиса еще пару раз метнула нож, прежде чем вернуть оружие на место. Перед обратной дорогой присела перекусить припасенным бутербродом с солониной и петрушкой.

— Когда в следующий раз увидимся, не знаю. — Она поднялась. — Повезло, что ты за Гартовым болотом устроился. Увежане боятся к нему приближаться, а то досталось бы тебе на орехи. Боюсь даже подумать, что было бы, если б о тебе в части узнали.

Невольно вспомнился азарт в глазах Витера, когда разговор зашел о древних.

Сияющее улитка-солнце, еще по-летнему теплое, перевалило через пик небосклона и поползло вниз. Махнув древоеду рукой на прощание, девушка скрылась в чаще. Ящер даже морду не повернул — увлеченно заламывал передними лапами желтолистый граб.

Ватрушка приветствовала хозяйку радостным ржанием.

— Заждалась? — прежде чем забраться в седло, Тиса протянула кобыле горсть малины, которые та подхватила с руки мягкими губами.

Теперь к Теплым. С этой стороны гряда не исхоженная, не то что с перевала. Как-никак больше вероятность приметить жилу.

Вот она, Большуха, царство каменных исполинов, подпирающих небо. У подножия покоится груда огромных, больше человеческого роста глыб, щербатых и вечно теплых, даже при лютом морозе. Тиса повела Ватрушку вдоль гряды, всматриваясь в хоровод скал. Вдруг повезет, и покажется ей каховичная жила. Вот что-то блеснуло за широким уступом, словно голубой всполох… Или показалось? «Нужно вернуться и проверить при удобном случае».

Обратный путь показался короче. Уже через три часа всадница въезжала в Увег. Поднимаясь в горку по Пятичной улице, она не сразу заметила известную парочку забияк, иначе свернула бы в Весенний переулок.

Худой костлявый Казимир Семечкин, или просто Казик, пошатывался и смотрел под ноги, чтобы не упасть. Судя по горлышку бутылки, торчащему из кармана мятых штанов, бездельники уже отметили новый день. Здоровяк по кличке Пыж держался бодрее. Красные глаза его не сразу сфокусировались на Тисе, но как только им это удалось, пьяный ухмыльнулся и заорал:

— Эй, красотка! Куда же ты?! А поцеловать?

Войнова пришпорила кобылу, минуя мужчин, за спиной послышались ругательства.

До чего неприятные типы! Эта парочка наводила шорох по всей округе. Самой скандальной оказалась их выходка прошлой весной на похоронах бабки Фрони, матери пекаря. Дождавшись, пока убитые горем родственники покинут на ночь комнату с покойницей, эти шалопаи забрались в дом. Привязав к кисти усопшей веревочку, кончик ее протянули через окно на улицу. Поутру прибыли певчие и только затянули протяжно «отходную», как вдруг новопреставленная помахала священнику белой ручкой. Естественно, бедолаг-храмовников с жуткими воплями вмиг вынесло на улицу.

* * *

Случай выбраться в Теплые представился через пару дней. Девушка взглянула вверх на скалистую гряду, где в пятидесяти локтях от земли большой каменный уступ образовал площадку. Там ей в прошлый раз и привиделся голубой отблеск.

«Ганна не одобрила бы», — думала Тиса, надевая холщовые солдатские брюки с карманами. В шлевки на поясе продернула толстый кожаный ремень, за него заткнула подол юбки. Ватрушка, привязанная к сосне, укоризненно фыркнула.

— Чего фыркаешь? Думаешь, удобно в юбке по скалам лазать? Попробуй сама. Или тебе не нравится, что я Агапу ничего не сказала? А зачем старику волноваться? Тут не особо высоко. Справлюсь.

Наметив маршрут подъема, выбирая более пологие места, Войнова закинула на плечо сумку. Первые пятнадцать саженей поднималась по насыпи у подножия гряды. Осторожно, чтобы не упасть и не съехать вниз. Затем с уступа на уступ, с глыбы на глыбу, придерживаясь за каменные откосы. Когда половина пути осталась за спиной, Тиса глянула вниз. Ватрушку закрывали пушистые кроны сосен. Расстояние до земли неожиданно показалось внушительным.

— Понесла ж меня нелегкая, — прошептала девушка себе под нос. Кажется, в пятнадцать лет все было намного легче, когда она забиралась на скалы ради развлечения. Тиса решила больше не смотреть вниз и быть предельно осторожной. Край скалистой площадки, за которым, как рей верилось, как раз и голубела жила каховика, медленно приближался. Последние сажени давались с трудом. Чем ниже цель, тем более отвесной становилась скала.

«Так, сначала основательно прощупать очередной уступ перед тем, потом перенести на него вес тела. Еще немножко». Благо, надела старые перчатки, иначе мигом стерла бы ладони в кровь. Ссадин и царапин и так вдоволь нахватала. «Добралась!» — Тиса уцепилась за острый край. Подтянулась и вдруг вздрогнула — на площадке стоял человек. Темная мужская фигура. Ноги самовольно соскользнули с уступа. Девушка громко вскрикнула, повиснув на одной руке. Далеко внизу качнулись сосны и насыпь. Неожиданно сильные руки обхватили ее предплечье.

— Я вам помогу. Давайте вторую руку, держу вас, — незнакомец говорил отрывисто и хрипло.

С чужой помощью Тиса забралась на площадку, поднялась с колен. Взглянув в лицо спасителя, облегченно вздохнула: у страха глаза велики. Выбраться ей помог паренек лет семнадцати, с высоты ее двадцати шести — сущий мальчишка. Худой до жалости, невзрачной внешности. Словно пылью припорошенный, как сказала бы Камилла. Голову паренька стягивал обруч, а за ухом торчало перо. Сразу ясно — из шкалушей. Шкалуши — народец Рудненских Облачных гор — любят украшать себя перьями и крашеными нитями из козьей шерсти. В подтверждение мыслям Тиса разглядела на пальце юноши косичку из цветных ниток — подобие кольца и еще сплетенное ожерелье вокруг шеи. Льняная рубаха-косоворотка сидела на нем слишком свободно. В остальном же — самый обычный парень, каких и в Увеге полно.

Заметив, что юноша в ответ хмуро оглядывает ее одежду, Тиса хотела было высвободить подол юбки из-за пояса, но передумала. Плевать. Не император, чтобы она тут смущалась, как девчонка.

— Благодарю за помощь, — губы сами растянулись в улыбку облегчения.