Дверь открыла Фаина Антоновна и приветливо улыбнулась гостье.

— Прошу, — проговорила Плетнева, — у нас как раз пауза. Можно попить кофейку. Ванька заснул…

Они прошли на кухню, где на плите уже вскипал чайник, а на столе, на полотняных салфетках, по обе стороны от вазочки с крекерами стояли фарфоровые чашки, сахарница и банка растворимого «Максвелл».

— Спит? — Сабина Георгиевна кивнула и осторожно пробралась в угол красного кухонного диванчика. — А Лиза где?

— Тоже спит. Сегодня парень поднялся в четыре.

— А почтенный Андрей Павлович? Он разве не выпьет с нами кофе?

— Я ему отнесла, — сказала Фаина Антоновна, усаживаясь напротив Сабины.

— Он сегодня работает… Вы замечательно выглядите, дорогая.

— Спасибо. Взаимно. Я чувствую себя отлично, особенно после того, как дочитала книгу, которую вы мне так любезно порекомендовали. Прекрасный автор, и роман отменный.

— А вы читали, Сабиночка, «Салимов удел»?

— Нет, — оживилась гостья. — Но что-то слышала, По-моему, это о вампирах?

— Что вы! — махнула смуглой рукой Плетнева. — Какие вампиры… Эта книга — о любви.

Они понимающе переглянулись. Откуда мне было знать, что этих двух совершенно разных женщин мгновенно объединила страсть к королю леденящих кровь иносказаний и уже больше месяца они то и дело обменивались книгами Стивена Кинга, которыми в изрядном количестве владела каждая. Благо эти романы, пусть и в жутких переводах и в безобразном виде, исправно выходили огромными тиражами.

Фаина Антоновна была настолько привержена творчеству этого плодовитого писателя, что я бы нисколько не удивился, обнаружив ее во главе клуба поклонников автора «Мертвой зоны» и «Сияния». Во всяком случае, в нашем доме она уже обрела единомышленника.

Обе они, рослые, с прямыми, как бы вовсе не гнущимися спинами и полными воодушевления глазами, сидя за тесным кухонным столиком, допивали остывший кофе. Сабина Георгиевна казалась посуше и попроворнее располневшей в последнее время Плетневой, но ни это обстоятельство, ни разница в возрасте никак не влияла на их приятельские отношения.

— Еще? — Фаина Антоновна кивнула на опустевшую чашку Сабины.

— Достаточно, милочка. — Гостья поправила салфетку и, смущенно одернув манжет старенького спортивного костюма, поерзала на жестком сиденье диванчика.

— Я, собственно, к вам по делу. Это не имеет отношения к книгам…

— Минутку, Сабиночка. — Плетнева повернула горбоносое смуглое лицо к коридору, вслушиваясь, и, успокоившись, придвинулась поближе к столу. — Показалось… Итак, что же вас беспокоит?

— Мне… — довольно низкий хрипловатый голос Сабины Георгиевны дрогнул, — я, видите ли, нуждаюсь в консультации лица, имеющего отношение к юриспруденции, но, так сказать, приватным образом. Не выходя из дома, если угодно.

Плетнева знала, что Сабина после войны отсидела свое, но ей был также известен факт ее полной реабилитации.

— Вам, очевидно, требуется нотариус? — Фаина Антоновна на секунду как бы тоже замялась. — Но в доме у нас подходящего человека нет. И поблизости тоже. Ваша покойная соседка, Светлана Сергеевна Македонова, работала в нотариате. Ее услугами пользовался весь дом… Оказывается, ее муж впрямую был причастен к ее смерти. Только подумать!..

— Вы мне уже рассказывали об этом, — сухо перебила Сабина Георгиевна. — Нет, без нотариуса я пока обойдусь… Мне нужен специалист по уголовному праву..

— У вас неприятности? — живо откликнулась Плетнева. — Помните, у Кинга в романе…

— Не фантазируйте, дорогая, на пустом месте, — проворчала Сабина. — Мне нужно задать пару вопросов — и только. Желательно не выходя из подъезда.

И тут Фаина Антоновна вспомнила о моей скромной персоне.

— Есть! — воскликнула она. — Как же! Такой толковый мальчик, к тому же приятель Лизы… Да вы его знаете, Сабиночка, — он дежурит в нашем подъезде.

Вполне воспитанный молодой человек, хотя и выглядит несколько экстравагантно.

Знаете эти штучки — серьги, бритая макушка… Его зовут Егор Башкирцев, и он, кажется, заканчивает юридический. Живет на пятом, в однокомнатной.

— Как, простите, зовут друга вашей дочери? — переспросила Сабина Георгиевна, извлекая из кармана тренировочных брюк крохотный блокнот и механический карандаш. — И в какой квартире он проживает?

— Он не совсем друг Лизы, — почему-то смутилась Плетнева, — скорее, Андрея Павловича… У меня есть его домашний телефон. Башкирцев Георгий, без отчества. Записали, дорогая?

— Я не могу звонить от себя, — произнесла Сабина, поджав губы. — За мной беспрерывно шпионят… Сделаем так, Фаиночка. Расспросите мужа и перезвоните, пожалуйста, мне в течение дня. А сейчас я, с вашего позволения, возьму у вас книгу. Как вы сказали — «Салимов удел», кажется?

Провожая гостью, Фаина Антоновна вынесла очередной роман Кинга к входной двери, а спустя пару часов я был рекомендован художником Плетневым пожилой даме как подающий большие надежды юрист, что вызвало у меня судорожный смешок, когда я об этом услышал…

Но я не позволил ему вырваться наружу, вечером того же дня приглашая Сабину Георгиевну войти в мою захламленную берлогу — естественно, после обоюдного обмена любезностями на пороге.

Она была обута в новехонькие корейские кеды и полосатые носки. За этим следовали прямая юбка из коричневого вельвета и свитер с высоким воротом и накладными карманами. Руки Сабины Георгиевны были свободны, и, прежде чем переступить порог незнакомого дома, она мгновенным движением поправила свои вьющиеся короткие рыжеватые волосы. Степан, который явился с ней, также вежливо осклабился, приветствуя меня как старого знакомого, и с достоинством прошел в комнату, где сразу же рухнул под кресло.

— О! — воскликнула Сабина Георгиевна. — Вы понравились Степану. Обычно он очень подозрительно относится к незнакомым людям.

— А вы всегда доверяете его мнению?

— Да, — серьезно кивнула моя гостья. — Это единственное существо на свете, которому я полностью доверяю. Мы уже шесть лет вместе и понимаем друг друга с полувзгляда. Степан — чрезвычайно умный пес.

Я усадил Сабину Георгиевну и предложил чаю. Мне требовалось хотя бы несколько минут, чтобы собраться с мыслями и выйти из-под обстрела двух пар пристальных глаз, которые фиксировали каждое мое движение. Что привело эту парочку ко мне? От чая Сабина наотрез отказалась, и я заметил, что с каждой секундой волнение пожилой дамы возрастает.

— Как вы себя чувствуете? — задал я дурацкий вопрос и тут же протянул ей сигареты. О «скорых» я из деликатности упоминать не стал.

— Нормально, — ответила она, слегка подрагивающими пальцами разламывая пачку «Ротманс». — Буду с вами откровенна, Ежи… Можно вас так называть? Этo имя моего покойного отца — он был поляк. Георгий для меня как-то чересчур.