Удивительно, что она решила там остаться. Впрочем, возможно, у неё просто не было выбора – родственников у маркизы здесь нет, а чтобы поселиться в гостиницу, нужны документы, коих, насколько я понимаю, тоже нет. Инквизиторы и паладины, не знаю уж, кого там привлёк лорд Рравеш для своего последнего доброго дела в жизни, наверняка вычистили дом и поставили защиты, но от воспоминаний так просто не защитишься…

Мне никто не открывает, из чего я делаю вывод, что Майя как раз отправилась искать “кого-нибудь”, а сама маркиза либо не снисходит до такой бытовой вещи, как открыть дверь, либо, что более вероятно, просто боится…

– Госпожа, меня зовут Лиза, я – горничная лорда Кристиана Рравеша! Он приказал мне вчера вечером, чтобы я сегодня пришла к вам и послужила у вас несколько дней! Госпожа, с вами всё в порядке? Лорд велел мне позаботиться о вас! Госпожа…

Дверь открылась. Маркиза де Рие всё так же кутается в плед, и на фоне весёлых красно-жёлтых клеточек кажется ещё бледнее и прозрачнее.

– Госпожа, я к вашим услугам! – я изобразила реверанс. Кажется, слишком изящный для горничной, но маркизе было не до этого, и мне тоже.

– Заходи, – тихо сказала она, и я скользнула внутрь.

– Прикажете прибраться? Что-нибудь приготовить? Постирать?

– Н-нет, ничего не надо, сейчас не надо, – просит маркиза. – Главное – не гаси пока что нигде свет, хорошо?

– Как прикажете, госпожа!

Я застыла посреди комнаты, изо всех сил пытаясь изобразить услужливость и живость. И маркиза решилась:

– Лиза… ты знаешь, что со мной было? – она снова начала плакать, едва окончив вопрос, а я на мгновение растерялась, не зная, как лучше ответить.

– Я знаю, госпожа, что вы только что пережили какое-то испытание.

– Испытание… да. Пережила, – вздыхает женщина.

Я не люблю людей. Противоестественно относиться с симпатией к тем, кто объявил тебя персоной нон грата на этом свете и открыл настоящую охоту, и я знаю, что эта страдающая дамочка, не моргнув глазом, пошла бы в других обстоятельствах смотреть на казнь метаморфа или того же лорда Рравеша, но почему-то мне всё больше хочется навестить того, кто с ней это сделал, и принести ей его сердце. Может быть, ей станет чуть легче и спокойнее.

– Мне нужно поехать в Инквизицию. Ты… могла бы меня сопровождать, Лиза?

– Да, госпожа, – я снова изображаю реверанс, а женщина вздыхает с облегчением… и порывисто меня обнимает. Я невольно морщусь – кажется, я принесу ей дополнительные неприятности – если мне удастся каким-то чудом устроить побег, у Инквизиции будут к милой маркизе большие вопросы. С другой стороны… она обязана лорду Рравешу своим спасением, пусть теперь сделает что-то ради него.

Этой же фразой я себя успокаивала, накапав маркизе перед визитом в Инквизицию зелье, обостряющее чувства, вместо обещанного успокоительного. Чтобы был хоть какой-то шанс на успех моей самоубийственной затеи, мне нужна была очень нервная, способная упасть в обморок или впасть в истерику госпожа, и чтобы это было видно с первого же взгляда на неё. Во-первых, мне надо было чем-то оправдывать большое количество успокаивающе-усыпляющего зелья, которое я собиралась взять с собой. Во-вторых – отвлечь доблестных инквизиторов…

Для поездки маркиза выбрала одно из тех платьев, которые Майя безжалостно бросила на пол. То ли в пику не пожелавшей разделить с ней тяготы служанке, то ли потому что оно было самое закрытое и мрачное. Также она, несмотря на то, что на улице было тепло, и солнце припекало совсем по-летнему, надела длинный плащ с капюшоном. Я радостно последовала её примеру. Что ни говори, а чем меньше мелькает моё настоящее лицо, тем лучше. Перед тем как выйти на улицу к экипажу, любезно присланному Инквизицией, маркиза ещё около пятнадцати минут молча стоит перед зеркалом, то ли набираясь сил, то ли собираясь передумать… но я не могу позволить ей передумать и отложить опознание – слишком много времени и сил потрачено уже именно на этот план.

– Госпожа, идёмте, – я открыла входную дверь, и маркиза, горестно вздохнув, накинула капюшон и вышла на улицу, словно на казнь…

В экипаже она хватает меня за руку и снова начинает плакать:

– Нет, – шепчет. – Я не смогу! Не смогу! Снова его увидеть – всё равно что вернуться обратно… лучше умереть!

Я кусаю губы – кажется, с обострением чувствительности переборщила. Но успокоительное моё слишком сильное – заснёт ещё маркиза в экипаже, и весь план насмарку… Я глажу несчастную женщину по руке и сочувственно спрашиваю:

– Что с вами было?

Говорят, людям становится легче, когда они выплёскивают свою боль в мир через слова… Пару мгновений маркиза молчит, а затем вцепляется в мою руку ещё крепче, правда, плакать перестаёт. Шепчет:

– Потом, милая Лиза. Как-нибудь потом… Сейчас не могу…

– Всё будет хорошо, – я утешаю её от всего сердца, так что добавляю то, о чём думается: – Он сдохнет, а вы будете жить!

Не знаю, подействовало ли моё незамысловатое утешение, или маркиза впала в ступор от такой приземлённой и прямой формулировки, но до конца поездки, которая, впрочем, длилась не так уж и долго, она молчит.

Огромное серое здание, четыре этажа наверх и, говорят, не менее четырёх вниз. Здание, от которого все более или менее вменяемые люди и нелюди держатся как можно дальше… Богиня, если я не справлюсь, сделай меня в следующей жизни лучше кошкой! Их хоть на поводок никто не сажает… Я даже мышей готова жрать, невелика печаль…

На входе в здание скучают два инквизитора, и если маркизе они почтительно кланяются, стоит ей себя назвать, то я и моя сумка вызываем немалый интерес. Содержимое сумки я охотно демонстрирую – объёмный пузырёк, слегка фонящий, как и полагается успокоительному в таком объёме. То, что объём на самом деле меньше, а стекло толще, чем кажется, и гасит магию гораздо лучше, чем можно подумать, остаётся, к счастью, моим личным маленьким секретом.

– Малышка, тебе не много? – весело хмыкает один из инквизиторов. У него серые глаза и веснушки.

– Моя госпожа очень нервничает, – отзываюсь крайне серьёзно. Нет, флиртовать с инквизиторами я не способна даже, видимо, под угрозой смерти. – И я тоже нервничаю, господин.

Старательно опускаю глаза. Оба смеются – видимо, испуг служанки им льстит, робость перед Инквизицией в целом они списывают на смущение перед собой, и, хвала богине, пропускают, толком не досмотрев.

Чуть поодаль стоит ещё один инквизитор, он приветствует маркизу де Рие, не снисходя, разумеется, до служанки, и ведёт её в подвал на опознание. Мне, конечно, туда и надо, но сложно избавиться от ощущения, что я не то что сама себе рою могилу, я уже выкопала, залезла и теперь активно самозакапываюсь… Шаги по плитам кажутся тиканьем часов, отмеряющих последние минуты жизни одного беспечного и невезучего метаморфа…

– Вам нужно просто на него посмотреть, – поясняет маркизе сопровождающий. – Мы уверены, что это он, но порядок есть порядок… – лично мне сочувствие в голосе инквизитора кажется наигранным и насквозь фальшивым, но маркизе, кажется, нравится. По крайней мере, она охотно берёт мужчину под руку, и, кажется, её даже трясти меньше начинает.