Констебль Дэйви Грин сидел за рабочим столом и вертел в руках аккуратно сложенную бумажку.

— Чё это за хрень? Типа «Сладкий обманщик»? Как же, знаю, сам сижу на сахарине.

Вот это он здорово отколол! И даже не соврал. В то время Грин был еще женат, и жена перевела его на сахариновый заменитель.

Он записал основные данные: имя, возраст и прочее и без труда обнаружил пакетик «скорости», лежавший в верхнем кармане костюма Джейка Пауэла. Но ему все никак не удавалось забраться в душу к этому парню, в его странный, какой-то причудливой формы внутренний мир.

Пока он добился немногого — да в общем совсем ничего, если не считать кучи обрывков, никак между собой не связанных.

Минут через сорок пять после начала разговора он спросил:

— Тебе нравится Питер Фальк? Да, который Коломбо. Вот он такой мужик, которого можно недооценить — просто из-за того, что у него вид неказистый. Но штука в том, что, когда он берет след, от него уже хрен спрячешься! Думаешь, у него и собака тоже есть? Ищейка или что-то типа того — чтоб было окончательно понятно, какой он мужик? У меня такое ощущение, что да, есть собака, но, может, я и ошибаюсь. В любом случае, чего у Коломбо не отнимешь, так это упорства. В этом его главная сила. Конечно, он еще и суперумный, но это уже такая, вроде как второстепенная вещь. Упорство — вот его козырь, его самое большое преимущество. И в этом он очень похож на меня. Это — основа моего стиля, я охренительно упорный мужик. Если тебе захочется забраться в мою шкуру и понять, какой я есть человек, помни, главное во мне — упорство. Что же до второго моего качества, то нет, я не такой суперумный. Я беру другим — своим жопством. И подозреваю, что теперь, когда ты живешь в Манчестере и ведешь себя как последний засранец, прогуливаясь со всеми этими своими дружбанами-недомерками — тебе не больно-то хочется, чтобы за каждым твоим шагом неотступно следила самая большая жопа в Манчестере.

К этому моменту Дэйви уже совсем улегся на стол: от его головы до головы Джейка оставалось места только еще на одну голову. И говорил он охренительно громко — вроде как и не орал, но вообще-то, считай, орал. Не потому, что хотел показать, как он зол или взволнован. Просто чтобы дать понять, какое неслабое количество шума он способен произвести.

Потому что во время их первой встречи Дэйви уяснил, что юный Джейк Пауэл, конечно, маленький самодовольный ублюдок, но голова у него варит что надо. В полицейском участке на Бутл-стрит, в кабинете, стены которого были выкрашены в красновато-коричневый и кремовый цвет, Джейк довольно быстро проявил благоразумие: оценил производимый Грином шум и покорно принял предложенные условия. Стать стукачом — еще не самое плохое. Этот парень мог придумать и что-нибудь похуже — дайте только время, еще несколько часов в душной комнатенке с ее дерьмовым сочетанием цветов и с гвалтом, по числу децибелов почти не отстающим от уровня «Конкорда». К тому же между ними на столе лежал на бумажке грамм амфетамина, и это тоже помогло Джейку проявить благоразумие.

Жаль, что на этот раз никакого амфетамина поблизости не было. Потому что, честно говоря, Грин никак не мог подцепить Джейка. Пробиться в его жизнь труда не составило, но дальше — все, глухая стена. Он зажег еще один «Ротманс» и, выпустив облачко дыма, по-коломбовски прищурился. Вы только взгляните на эту квартирку: полы из твердой древесины, дизайнерские штучки, даже чашки, мать их, с живописью! Возможно, это все его извращенная пролетарская душа, но Грин нутром чуял, что тут ведутся какие-то темные торговые делишки. Зацепиться пока не за что и парня разговорить никак не удается. А может, все это ерунда и воровские деньки Джейка давно миновали?

Прошло еще четыре минуты: Грин выпил вторую чашку чая и управился с очередной сигаретой, а потом еще с половиной. Насколько было известно Джейку, в этой комнате раньше никогда не было так накурено, но Грин явно кайфовал от спертого воздуха.

Наконец он спросил:

— За новостями из дома следишь?

— Из Манчестера? — Джейк пожал плечами. Что там может его интересовать? Счет футбольных матчей? То, как «Манчестер Сити» сменил целый отряд тренеров и теперь болтается где-то на самых последних местах. Как совершенно неожиданно взорвалось несколько бомб — например, в магазине «Маркс энд Спенсер», на который положила глаз ИРА.[16] Через несколько недель после того, как это случилось, Джейку позвонила его манчестерская тетушка: она возмущенно вопрошала, почему эти твари не взорвали вместо «Маркс энд Спенсер» универмаг «Дебенхэмс» — ведь туда никто не ходит!

— Знаешь, почему я спрашиваю? — не умолкал Грин. — Обо мне в газетах много пишут. Как завалил я тогда эту их педофильскую шайку, так от прессы отбою нет.

Пауза.

— Не читал про меня?

Джейк отрицательно покачал головой.

— Ну, да… Конечно, я не красавец, но типа все равно считаюсь «лицом предотвращения преступности в Манчестере». Без меня все могло быть намного хуже. Так ты точно не читал?

— Я бы запомнил.

— Это точно! Я тебя сегодня как только увидел, сразу понял, что ты меня узнал. Твой дорогой Весельчак, твой босс. Должен признаться, у меня никогда не было такого хренового стукача, как ты!

— Зачем вы приехали? Надеетесь, что я расскажу что-нибудь о шайке педофилов?

— Дай мне объяснить. У тебя всегда была эта проблема — хочешь все делать через жопу… Твоя девушка, кстати, не возражает? — Грин примирительно поднял вверх руки. — Ну извини, пошутил. Так вот, что я хотел сказать: мы обнаружили все эти исправительные дома в Чешире, Уоррингтоне, в Ливерпуле — тоже, но на Ливерпуль мои полномочия не распространяются. Ну и вот, всеми домами управляют гомосеки, которые уже лет семнадцать насилуют несовершеннолетних мальчиков, устраивают вечеринки по обмену — директор одного учреждения привозит своих подопечных директору другого, в общем, занимаются разной непотребной дрянью. И я, представь себе, положил этому конец.

— Ага, спустя семнадцать лет.

— У меня было слишком мало информации. Ты ведь мне ничего об этом не рассказывал. Мой суперосведомитель, мальчик-проныра, мать твою.

— Но полиция была в курсе.

— Да, ты знаешь, удивительная вещь. Я сейчас после всех этих расследований заново переписываю дела и начинаю приходить именно к такому выводу.