Последний поворот он преодолевает со стабильной скоростью тридцать пять километров в час, впереди уже видна линия финиша — но где ликующие толпы? Наверное, это как-то связано с событиями в деревне. Впереди никого, кроме Дьявола, — как ему удалось так быстро добраться?

Когда Зоя наконец отыскала нужную дверь, та оказалась совсем не такой, какую она ожидала увидеть. Она знала по собственному опыту, что обычно студии звукозаписи располагаются в шикарных офисах. Это здание никак не походило на шикарное учреждение, скорее оно напоминало жилое строение, в котором секретные службы бедных стран могли снимать себе явочные квартиры. Интересно, подумала она, Салман Рушди останавливался когда-нибудь у Майкрофта, и если да, то какие он и его ищейки сохранили об этом воспоминания. В конце концов, не так уж это необычно, успокоила она себя, ей доводилось озвучивать радиорекламу, документальные фильмы и образовательные программы в самых странных помещениях по всему Лондону. По крайней мере, эта студия находилась в той части города, где располагалось большинство лучших студий звукозаписи, — к северу от Оксфорд-стрит в роскошном районе, который тянется на несколько кварталов к востоку от Риджент-стрит, пока не утыкается в конгломерат беспорядочно стоящих аванпостов боли, образующих комплекс клиники Мидлсекс. К несчастью, лично она предпочитала настоящие первоклассные студии, где мальчики в мешковатых брюках подают тебе кофе и можно съесть сколько угодно липких шоколадных конфет.

На студии радиоозвучивания на соседней улице, где она читала текст о короткоствольных ружьях с раструбами для телеканала «Дискавери», подавали только вазы с яблоками и маленькие бесплатные шоколадки. Совсем иначе обстояло дело у Сондерса и Гордона на Тоттенхем-Корт-роуд с их огромными вздыхающими, когда садишься, диванами и баром самообслуживания, изобилующим плитками шоколада и датским печеньем, всевозможными сортами чая и кофе, любыми журналами и свежими газетами. Впрочем, как любая актриса, она не читала газет — это считалось дурным вкусом. На репетицию или запись можно было принести экземпляр «Гардиан», но лишь для того, чтобы решать в нем кроссворды в перерывах. Если на репетициях кто-нибудь вызывающе читал «Экономиста» или «Франкфуртер альгемайне» и слишком интересовался внешней политикой или биржевыми сводками, это вызывало неодобрение у окружающих, что свидетельствовало об отсутствии интереса к реальности, которой для актера может являться лишь его внутренний мир. Когда Зое предложили озвучивать рекламу у Сондерса и Гордона, она старалась ничего не есть накануне записи и пришла как можно раньше, чтобы ее взяли. Рори Бремнер, как всегда, уже на шесть голосов из своих четырехсот, которыми он владел, рассказывал хорошеньким секретаршам что-то о крикете, но Зоя заметила, что бесплатного питания ему никто не предлагает, а это означало, что ему просто больше некуда пойти.

Взгляд Зои остановился на медной пластине, на которой размещалась по меньшей мере тысяча дверных звонков. В самом конце значилось: «Студия звукозаписи Сода, подвальный этаж». Она нажала кнопку, раздался звонок, и на нее уставился раскрывшийся зрачок видеокамеры.

— Ну? — раздался из стены искаженный голос.

— Ой, привет! — закричала она, — Зоя Ренуар, двенадцать часов, я пришла озвучивать компакт-диск.

— В подвал! — ответил голос и с электрическим дребезжанием замка впустил ее внутрь. Она вошла в длинный темный коридор, в который через каждые два шага выходили бесцветные двери, что наводило на мысль о том, что ширина всех квартир не превышает тридцати дюймов. Из дальнего конца коридора, с лестницы-раздался тот же голос, приглашавший ее вниз: «Не слышала, что ли? Студия внизу!» Она нащупала выключатель с таймером, и на мгновение вспыхнул тусклый свет, который тут же погас, когда выключатель выразительно булькнул и вырубился, словно в его обязанности не входило освещать коридор. Она продолжила свой путь ощупью, пока не увидела бледное пятно света, лившегося из открытой двери в самом низу лестницы.

В подвальное помещение вела большая обитая металлом дверь грязно-белого цвета, из-за которой выглянула голова миниатюрного мужчины восточного типа.

— Звукозапись здесь, — повторил он и придержал дверь.

Зоя вошла внутрь и оказалась еще в одном тускло освещенном коридоре. Мужчина двинулся вперед и провел ее в помещение, которое когда-то являлось гостиной подвальной квартиры. Оно выглядело бы довольно мило, если бы в нем не стояли огромный пульт звукозаписи последней модели, несколько гигантских усилителей и множество телевизионных мониторов. За пультом в большом кожаном казенном кресле восседал толстяк с длинными сальными волосами, похожий на черномазого в этих странных очках из «Вояджера»; на низком диванчике располагалось еще трое — один с характерной внешностью рекламного агента в стандартном костюме от Пола Смита и еще двое восточного типа в элегантных костюмах, которые к Смиту не имели никакого отношения. Звукорежиссер не обратил на нее никакого внимания, продолжая небрежно играть кнопками на пульте, остальные трое встали.

Рекламный тип протянул руку:

— Зоя, меня зовут Том Мэнтл, я из компании «Уховертка», а это наши клиенты, мистер Урапо и мистер Свайчиан.

Оба поклонились и пожали Зое руку. Том махнул рукой в сторону режиссера:

— Это Вини. — Тот сделал неопределенный жест рукой. Встречавший ее тип так и остался непредставленным. — Думаю, вы еще не видели сценария.

— Нет, — ответила Зоя. — Что обидно, так как я обычно люблю как следует познакомиться со сценарием, изучить его, а иногда и выучить наизусть, — не моргнув глазом, солгала она.

Зоя делала по меньшей мере одну озвучку в день и забывала о них сразу после окончания записи, даже во время нее она мало обращала внимания на то, что делает, — автоматически интонировала и модулировала, думая совсем о другом.

— Приношу свои извинения, но вы разберетесь по ходу дела. Вы будете озвучивать компакт-диски с кинофильмами, предназначающиеся для ведущих представителей одной отрасли промышленности, в которую хотят внедриться наши клиенты, чтобы те потом могли прокрутить их на своих компьютерах. Вот сценарий. — И он протянул Зое пять скрепленных степлером листов с убористо напечатанным текстом. — Может, начнем? Не хотите пройти в кабинку?

Только теперь она заметила в углу звуконепроницаемую кабинку, которая раньше, вероятно, служила кладовкой. Она запрыгнула внутрь, и Вини закрыл за ней дверь, заперев ее на хромированную металлическую щеколду. Она оказалась в помещении в четыре квадратных фута и могла теперь взирать на гостиную только через толстое стекло маленького окошечка. Внутри находился стол с телевизионным монитором и настольной лампой, кресло, пара наушников, зеленая лампочка и большой немецкий микрофон на стойке с сетчатым экраном, предохраняющим его от слюны и крошек.

Зоя села в кресло. Сюда не проникал ни один звук. Она уставилась на квинтет беззвучно шевелящих губами одетых с иголочки мужчин, которые напоминали рыб в аквариуме. Она чувствовала себя не совсем в своей тарелке. В них вбивали сначала в молодежном театре, а потом в школе драматического искусства, что они должны делать все возможное для развития карьеры, — таланта было недостаточно, актерская игра должна была стать единственным смыслом их жизни, они должны были научиться заводить нужные знакомства, ладить с людьми. Однако с этой компанией ей было не по себе, и ее охватили странные колебания, которые она никогда не испытывала раньше. У ее приятеля Тринка из школы драматического искусства был цифровой органайзер последней модели «Псион-7А», как он утверждал. Он мог разговаривать с ним, рассказывать разные вещи, а потом органайзер ему отвечал. Он отмечал всех людей, которые могли ему помочь в его карьере, — преуспевающих режиссеров, помощников режиссеров, писателей и всяких прочих, — и заносил сведения о них в органайзер, а когда встречался с ними на премьерах или еще где-нибудь, он всегда мог улизнуть в клозет, получить там о них полную информацию, а потом вернуться и вести себя как их самый преданный поклонник. Многие рассказывали, что чуть не лишались рассудка, когда слышали, как в уборной театра «Олд-Вик» Тринк своим хорошо поставленным театральным голосом сам себе нашептывает разные тайны. И все же, несмотря на все способности «Псиона-7А», она полагала, что он не может заменить парочку хорошеньких сисек. Большинство актрис обладает привлекательностью и даже красотой, и постоянное пребывание в обществе всех этих прелестниц учит не кичиться собственным внешним видом, но в то же время предполагается, что ты сумеешь воспользоваться им при первом же удобном случае. Впрочем, Зоя не была дурочкой и инстинктивно понимала, что с этой компанией не следует кокетничать; с таким же успехом она могла попробовать соблазнить прокуратора Свободной шотландской церкви.