мать с отцом убили. Отец успел спрятать меня, и хорошо, что не в шкаф, и не под кровать. Туда заглянули. А я сидел на антресолях, среди старых мячей, зимней одежды и книг. Наблюдал сверху, как убивают мою семью, и ждал, когда найдут меня.

Не нашли, потому я и остался в живых.

— Алина, устала, не устала, но тебе придется играть по правилам, – произнес, глядя ей в глаза. — Не сотрясай воздух понапрасну. И я не люблю дур.

— Не люби. Я этого и не просила, – сердито ответила девушка, блеснув глазами.

Алина слабая, я всегда это понимал. Она не игрок, она – жертва. И она все еще считает, что ее жизнь принадлежит ей самой. Что она вправе решать, и делать так, как нравится ей. Не понимает, что ее мелкое самоуправство сходило с рук только лишь потому, что Коваль забил на свою дочь.

Но рано или поздно он вспомнит о них с Ларисой. Потому что считает себя их хозяином. Приглядится к дочкам, и узнает их секреты. Про встречи с матерью, про милое увлечение младшенькой.

И если на клофелинщицу-Ларису мне плевать, то на Алину – нет.

Она мне интересна.

И я ее хочу.

Еду принесли, но Алина даже не взглянула на тарелки. Так и продолжила сидеть, сверля меня глазами.

— Ешь, – кивнул на ее завтрак, и девушка заправила за уши темные волосы.

— Ты говорил про оплату за молчание. Что ты потребуешь?

— Ты так хочешь мне заплатить как можно скорее?

— Я хочу знать!

— Оплату я всегда успею потребовать, – усмехнулся, и принялся за завтрак. — Не торопись. Это скучно, принцесса.

Глубоко вдохнул воздух и, клянусь, почувствовал аромат ее злости и страха. Испуг в серо-голубых глазах Алины я заметил еще три года назад, а злость появилась сегодня.

Отличная приправа.

— Хорошо, как скажешь, – переступила Алина через себя, и перестала препираться.

— Да, как я скажу. И запомни, принцесса, – понизил я голос, — я – единственный твой друг. Надеюсь, ты успела в этом убедиться.

Она едва заметно кивнула и, должно быть, подумала, что с такими друзьями и врагов не нужно. По крайней мере, выражение ее лица было красноречивым.

Глава 9

— Долго мы будем здесь торчать? – ныла сестра, крутясь перед зеркалом. — Уныло так, как в бункере каком-то!

— А тебе веселья хочется? За клофелином сходить?

Я все никак не могу отойти от утра, проведенного в компании Демьяна. Ужасный человек, просто кошмарный! Командует, в угол загоняет. Я себя мышкой чувствую, с которой кот играет, вот только в норку спрятаться не могу.

Потому что отцу не нажалуешься.

И сбежать не получится.

Так неужели Демьян прав, и мне нужно молчать, и принимать правила игры, которые создали те, кто меня сильнее?!

— Может, хватит?! – зашипела Лара. — Ты достала уже с этим клофелином. У тебя мания, систер, тебе лечиться надо. Тебе врут, а ты веришь всем, кроме родной сестре. Какой-то урка меня оболгал, а ты и рада. До пенсии будешь мне припоминать то, в чем я не виновата.

— Ой ли?

Я давно поняла, что Лара – не ангел. Выросла, начала хитрить, врать, перестала быть моей младшей сестричкой. Да, я давно это поняла, но полностью пелена спала с глаз вчера.

Кем надо быть, чтобы опаивать мужиков, и обворовывать их? А если много таблеток подсыплет? Если у человека аллергия на клофелин, или сердце слабое?

— Не хочешь, не верь, – закатила Лариса глаза.

Я встала, потеснила Лару от зеркала, и принялась расчесываться.

— На работу? Снова с Демьяном?

— Да.

— Уф, я уверена была, что он отцу расскажет, – понизила сестра голос. — Темный он, дикий.

— Но не рассказал ничего.

— Не рассказал, – довольным голосом подтвердила сестра. — И я, кажется, знаю, почему.

Я застыла, через зеркало глядя на сестру, нацепившую на лицо выражение хитрой лисы. Она знает, а я? Я не знаю, но чувствую нечто странное. Что Демьян не стал бы покрывать одну лишь Ларису. Если бы сестра позвонила Демьяну, он бы приехал. И помог. А затем отвез ее к папе, и рассказал бы ему все.

— Почему? – спросила я чуть хриплым голосом.

— Думаю, он в меня влюбился, – прошептала она.

— Что, прости?

— Влю-бил-ся! – по слогам, и громче произнесла Лара, и мне впервые за сутки стало смешно.

— С чего ты взяла? – улыбнулась я ей.

— С того, что это очевидно, – сестра надменно задрала подбородок. — Он работает на нашего отца, трется у нас постоянно. Раньше я мелкой была, вот он и не показывал своих чувств, а сейчас мне уже восемнадцать. Классика, сестра! Я – дочь его босса, вот мужик и поплыл.

— Я тоже дочь его босса.

— Вечно ты одеяло на себя перетягиваешь, – возмутилась Лариса. — Ты-то здесь каким боком? Я красивее тебя и моложе.

— Влюблен, так влюблен, – кивнула я, ни капли не поверив в этот бред.

Да, Лара красива и юна. И в нее можно влюбиться, тут я тоже не спорю. Но не доросла она до того, чтобы от нее потерял голову умный мужчина. А Демьян умен. Лариса может вскружить голову парню лет двадцати, или даже сорокалетнему, но глупому мужику.

А взрослому, и умному – нет.

Но если я скажу сестре это, она смертельно на меня обидится.

— И он ничего, – пропела Лара. — Зря мы боялись его. Демьян, конечно, тот еще сыч. Вечно мрачный, как сыч, но чертовски красивый. Думаю, папа бы одобрил.

— Что одобрил? – испугалась я. — Лариса, даже не думай влезать Демьяну в кровать!

— Это я к слову, не истери, – презрительно бросила Лариса. — Но присмотреться-то к Демьяну можно. Он, вроде, не нищеброд. Бабло есть. У отца не в шестерках ходит, а правая рука. Красивый, сильный. Хорошая партия.

— У тебя в голове каша, – я сняла серьги-нити, и начала вдевать гвоздики, положенные на работе. Хорошо, что всегда ношу их в сумке. — Даже если ты присмотришься к Демьяну, и влюбишься в него, отец никогда не разрешит.

Я не люблю вспоминать об этом. Лариса, думаю, тоже. Может, успела забыть, потому и ляпнула глупость.

На дворе двадцать первый век,