Однако далеко не многие из среды валашского боярства были согласны с решениями, принятыми на тайном совещании в Гура-Урлацилор. Так, в приватном письме стольника Константина Кантакузино к полковнику К. Туркульцу в первых числах июля 1711 г. сообщалось, что «его дело мы не хвалим, ибо без времени сделал»[99].

По странной случайности приезд Т. Кантакузино в стан русского авангарда совпал с прибытием туда Г. Кастриота – личного представителя К. Брынковяну[100].

Озадаченный одновременным появлением столь высоких должностных лиц Валашского княжества, которые к тому же «видно, якобы один от другого опасаются», фельдмаршал приостановил движение передовых частей и обратился к царю за дополнительными инструкциями и распоряжениями[101]. Ответ не заставил себя долго ждать: уже на следующий день, 23 июня, оба посланца «с добрым конвоем» были отправлены в столицу Молдавского княжества, где им было определенно место встречи с российским монархом.

Одновременно с описываемыми событиями в Яссах быстрыми темпами шло формирование княжеского войска. В набираемые Д. Кантемиром полки записывались сотни добровольцев, значительную часть которых, помимо представителей военно-служилого сословия, составляли горожане, ремесленники, крестьяне и бежавшие от своих владетелей слуги[102].

Уже к двадцатым числам июня под княжескими знаменами находилось 17 полковников и 170 ротмистров с хоронгвами общей численностью около 7 тыс. человек[103]. С этими силами молдавский господарь ожидал прибытия российского монарха в столицу княжества.

Один из активных участников Прутской кампании русских войск, вице-канцлер П. П. Шафиров[104] следующим образом описал это событие в своих дневниковых записях: «В 24 день Его Величество изволил итти с ближними людьми своими в волосский город Яссы, от реки Прута с 2 мили, в котором господарь живет… И встречал оной [князь] Его Царское Величество, також государыню царицу жена его с детьми за городом. Оной господарь человек зело разумной и в советех способной. В бытность же Царского Величества в Яссах, тот господарь с женою и с домом Его Царское Величество трактовал изрядно, и стоял Великий Государь в доме его господарском»[105]. В тот же день в Яссы «приехал из Мултянской земли великий спафарий Фома Кантакузин с объявлением своей и всего мултянского народа к Его Царскому Величеству верности, что коль скоро войска Его Царского Величества к ним приближатся, то они тот час к оному пристанут. А о господаре мултянском сказывал оной, что он [К. Брынковяну] паче чаяния в подданстве Его Царского Величества весьма ненадежен и некоторые отговорки оттого и несклонность являет, понеже зело богат и не хочет себя в трудности и опасность отдавать. Хотя и от него [К. Брынковяну] прислан с некоторыми предложении, прежде бывший на Москве, Георгий Кастриот. Чего ради, помянутой Фома, с согласия тамошнего народу, без ведома его господарского, оттуду тайно отлучась, сюда прибыл…»[106]

В течение двух дней в Яссах шли торжества и застолья по случаю прибытия российского монарха. Лишь в первой половине дня 26 июня Петр I в сопровождении своих генералов покинул столицу княжества и отправился к Пруту к месту дислокации армии. Несколько позже к нему присоединился Д. Кантемир со своими ближними боярами и духовенством, а также Т. Кантакузино и Г. Кастриот. «Того ж 26 дня, после осмотрения армии, с вечера против 27 числа, отправлено всеночное пение. А в 27 числе – святая литургия и благодарственный молебен за дарованную от Бога над неприятелем Его Царского Величества королем шведским под Полтавою прошлого 1709 года викторию. Чего ради, вся инфантерия поставлена была в строю в цыркуль около церкви с ружьем.

По совершении же Святой литургии и молебного пения, была единократно из 60 пушек и от всей инфантерии из мелкого ружья залфом стрельба. При том же всем был и волосский господарь со знатными людьми своими и приехавший из Мултянской земли Фома Кантакузин. Тако ж волосский митрополит с монахи. И по окончании вышеозначенной всей церемонии ему, господарю, показывано было все войско. И был он со всеми людьми своими на обеде у Царского величества, где зело довольно трактован…»[107]