— Простите, — кротко сказала я, преданно глядя на секретаршу, — так его нет или он занят?

Ответ секретарских дел мастерицы был подобен удару Зевесовой молнии:

— Занят! Он не принимает, для вас это означает, что его нет.

И секретарша, сочтя невозможным тратить свое драгоценное время на такое ничтожное существо, как я, углубилась в пасьянс, вероятно, предвкушая, что при схождении его на ее долю выпадет любвеобильный мужчинка с толстым кошельком и прочими, тоже не худыми, атрибутами сладкой жизни.

— Странно, — с тем же невинным видом произнесла я. — А Адам Ефимович сказал, что меня примут.

— Какой еще Адам Ефимович?

— Свирский Адам Ефимович. Он сказал, что я могу пройти собеседование именно сегодня.

При упоминании имени Свирского что-то всколыхнулось в заплывших жиром мозгах секретарши. Она вскинула на меня глаза и нажала кнопку коммутатора:

— Сергей Сергеич? К вам тут… как вас представить?

— Сладкова Елена Владимировна.

— Сла…

— Да, проводите ее ко мне, — перебил секретаршу голос невидимого Сергея Сергеевича.

Секретарша поднялась из-за стола и затрусила к двери шефа. Открыла ее и сказала мне с куда меньшей наглостью в голосе:

— Проходите.

Сергей Сергеич, полный лысый мужчина с приятной улыбкой, встретил меня приветливыми словами:

— Елена Владимировна? Мне позвонили насчет вас. Так что вы как нельзя кстати.

Здесь надо отметить, что я воспользовалась своими обширными связями и попросила позвонить из областного Министерства образования насчет моей якобы родственницы из Москвы и помочь ей в трудоустройстве в гимназию номер два. Как видите, лишним это не оказалось. Интересно, что было бы, не прими я этой простой и необходимой предосторожности — вероятно, атлетичная секретарша-гренадер просто вытолкала бы меня несолоно хлебавши.

— Итак, вы хотели бы получить работу в гимназии номер да? — произнес он, быстро просматривая представленные мной документы. — Хороший выбор. Ну что ж… думаю, что с такими бумагами вы можете рассчитывать на место. Вот только я одного не понимаю: зачем вы уехали из Москвы?

— По семейным обстоятельствам.

— О, понятно, — быстро заговорил Сергей Сергеич. — А зачем вам, собственно, идти в гимназию, Елена Владимировна? Вы не хотели бы получить более высокооплачиваемую и престижную работу?

— О чем вы говорите, Сергей Сергеич? — с хорошо разыгранным удивлением проговорила я.

— Ну, например, в Фонд… э-э-э… финансового обеспечения и кредитования… вы видели надпись на вывеске, да? Это фонд Свирского. Чье имя вы так удачно ввернули в приемной. Марина напугалась.

Он захихикал и, поднявшись из-за стола, заходил вокруг узкого дивана, на котором расположилась я. Походка его выглядела весьма комично.

— Вы действительно с ним знакомы?

— С кем? Со Свирским? Нет, что вы. Я в Тарасове-то вторую неделю. А похлопотала за меня моя дальняя родственница. Она в администрации работает.

Он расплылся в широкой улыбке: вероятно, его порадовало, что я незнакома с всемогущим меценатом.

— Значит, ваша родственница работает в администрации. Хм… Я мог бы помочь вам получить работу у Свирского. Хотите, нет?

Я захлопала ресницами и ответила:

— Вы знаете… нет, спасибо, Сергей Сергеич. Я хотела бы преподавать.

— Очень хорошо. — Сергей Сергеич посмотрел мне прямо в лицо, мило улыбнулся и сказал: — А чем я могу быть вам полезен, помимо трудоустройства? С этим, как вы понимаете, у вас проблем не возникнет. С такими-то рекомендациями… Кстати, вы можете звать меня Эс Эс. Это меня еще так в институте звали.

И он ухмыльнулся во весь рот.

Я пристально посмотрела на Сергея Сергеевича: нет, на ловеласа не похож. Наглость, нет, скорее, нагловатость — это напускное. Наверно, в юности девушки не любили, да и сейчас особенно не жалуют. Вероятно, в глубине души — скромный, смешной, пытающийся хорохориться воробышек.

Он может быть полезен. Ведь через него проходят все увольнения и поступления на работу во второй гимназии.

Ну что ж…

Я склонила голову и, лукаво посмотрев на донжуанистого заведующего отделом кадров, произнесла:

— Ну хорошо… не могли бы вы познакомить меня с городом? Я тут давно не была, хотя и родилась здесь.

Звучит довольно глупо, но для этого занимательного колобка — сойдет. В конце концов, мне и надо сыграть не слишком интеллектуальную, но душевную клушу.

Сергей Сергеич посмотрел на меня важным взглядом и ответил:

— Знаете что, Елена Владимировна? Сейчас я направлю вас на собеседование, а после него вы зайдете ко мне, и мы оформим вас в должность. А потом можно будет и поужинать. Ведь вы не шутили, не так ли?

Я повела плечом, придав себе довольно застенчивый вид, и ответила:

— Нет, почему же, Сергей Сергеич. Не шутила. Только мой вам совет: увольте вашу замечательную секретаршу. Она у вас в роли цербера и посетителей явно отпугивает. А среди них могут оказаться ценные кадры. Только более боязливые, чем я.

Сергей Сергеевич ухмыльнулся:

— Вы совершенно верно заметили, Лена. Она и призвана отпугивать посетителей. Потому что тот, кто испугается ее, не сможет работать во второй гимназии. Там такие балованные чада сидят. Наглые. Рожа — во, а ума — с гулькин ху… в общем, немного. Простите. С «мобильниками» ходят. Вот поэтому я и не рекомендовал бы вам идти туда. В фонде местечко потеплее и поприбыльнее.

— Ничего, — ответила я. — Я справлюсь.

Сергей Сергеич снова ухмыльнулся, придал себе многозначительный вид и сказал:

— А вы решительная, Лена, хотя на первый взгляд и не скажешь. Ну хорошо, договорились.

И, когда я уже собиралась уходить, добавил:

— А вы — хитрая. Поняли, что я безобидный тип. И что могу быть вам полезен в этом городе. А что касается моей секретарши Марины, так она — кандидат искусствоведения и два года назад победила в областном конкурсе кроссвордистов.

Вот это номер.

Я улыбнулась: по всей видимости, не только секретарша-искусствовед, но и этот «колобок» Эс Эс далеко не глуп. Глупого бы сюда не взяли. Наверно, разбирается в людях. И в самом деле — безобиден.

* * *

Сергей Сергеич оказался непьющим.

Это выяснилось после пяти бокалов вина, выпитых им в продолжение первого же часа нашего пребывания в ресторанчике средней руки. Заведение было довольно непрезентабельное, но это только на взгляд человека, вращающегося в высшем свете и познавшего вкус настоящей жизни.

Хотя, признаться, я не относилась к людям, которые успели распробовать этот вкус очень внятно — слишком много работы, — но попробовать на язычок эту жизнь все-таки успела.