В 1935 г. администрация Принстонского университета решила заказать скульптурный портрет Эйнштейна знаменитому русскому скульптору Сергею Коненкову, который с 1923 г. жил в США вместе с красавицей женой Маргаритой. Коненков приехал в Америку для участия в выставке советского искусства, но на родину не вернулся. Во время работы скульптора над образом Эйнштейна 56-летний Альберт познакомился с 35-летней Маргаритой. Та была не только красива, но и умна, и очаровательна. За ней в разные годы ухаживали один из сыновей великого русского певца Федора Шаляпина, пианист и композитор Сергей Рахманинов, художник Михаил Врубель и многие другие.

Подтверждение нежных отношений Альберта и Маргариты открылось в 1998 г., когда на аукцион «Сотбис» были выставлены письма ученого к супруге скульптора, написанные в 1945–1946 гг. Но это еще не все. В 1997 г. бывший руководитель советской внешней разведки генерал-лейтенант НКВД Павел Судоплатов писал в мемуарах, что агент «Лукас» (Маргарита Коненкова) получила задание сблизиться с Оппенгеймером и Эйнштейном для получения информации о ядерной программе США. Ей нужен был именно Роберт Оппенгеймер, а через Эйнштейна оказалось проще выйти на него, что она и сделала с успехом.

В 1945 г. Коненковы внезапно собрались на родину. В августе Маргарита в последний раз поехала к Альберту в Принстон и прожила в его доме две недели. Сохранились ее письма мужу в Нью-Йорк, в которых все время обсуждаются вопросы «упаковки багажа». Сталин распорядился зафрахтовать специальный транспорт для перевозки всех скульптур художника. Вполне возможно, что с этим же багажом ехали и секретные материалы, добытые Маргаритой.

Кроме того, сейчас известно, что Эйнштейн контактировал с советским вице-консулом Павлом Михайловым, который занимался сбором информации о ядерной программе США. Вполне возможно, что Маргарита рассказала Эйнштейну об опасности ареста, которая ей угрожает. Эйнштейн понял, что отказ от задания достать секретные материалы об атомной бомбе грозит Маргарите большими неприятностями, и помог ей. Точно неизвестно, как именно доставал Эйнштейн секретные документы, ведь великий ученый не был вовлечен в ядерный проект на техническом уровне, не работал в Лос-Аламосе, Ок-Ридже или чикагских лабораториях. Однако доподлинно известно, что Эйнштейн вызволил Маргариту из объятий ФБР после ее ареста. В свою очередь спецслужбы Российской Федерации выступили с заявлением, гласившим, что Альберт Эйнштейн «не представлял никакого интереса для советской разведки».

Но это утверждение убедительно лишь на первый взгляд. Действительно, к атомному проекту Эйнштейн отношения не имел, но, безусловно, владел информацией о ходе создания американской атомной бомбы. Достаточно напомнить, что именно он убедил президента Рузвельта заняться ядерными разработками. Немаловажно и то, что материалы об отъезде супругов Коненковых из Америки находились на контроле у сотрудника нью-йоркской резидентуры Анатолия Аяцкова – того самого, который посмертно удостоен звания Героя России за вклад в решение советской атомной проблемы.

С конца 1940-х гг. в письмах Эйнштейна все чаще мелькали замечания об общей усталости от жизни, звучала печальная нота прощания. Эта спокойная грусть похожа на настроение, порой охватывающее человека в тихие вечера.

Испытываемые чувства накладывались на постоянное ощущение одиночества, связанное с непостижимостью космической гармонии – все новыми неудачами при построении единой теории поля, с уже давним разделением дороги, по которой шел Эйнштейн, и дороги, по которой шло большинство физиков в 1930–1950-е гг.

Недостижимой оказалась и моральная гармония: впечатления от окружающей действительности были источником глубокой неудовлетворенности. Трагический разрыв между тем, что ученый ждал от науки, и тем, что сумел осуществить, был характерен не только для Эйнштейна, но и для многих его коллег-ученых. Правда, было и существенное отличие. Для Эйнштейна конфликт между научным прогнозом и научными результатами был по преимуществу внеличностным. Он видел дальше, чем многие ученые-современники, и вместе с тем глубже ощущал недостаточность уже сделанного и трудность предстоящего.

После войны Эйнштейн посвящал себя разнообразной деятельности. Он стал одним из основателей Пагуошского движения ученых за мир. В сентябре 1947 г. в открытом письме делегациям государств – членов ООН он предлагал реорганизовать Генеральную Ассамблею ООН, превратив ее в непрерывно работающий мировой парламент, обладающий более широкими полномочиями, чем Совет Безопасности. Он продолжил работу над «единой теорией поля», которая могла бы объединить теории электромагнетизма и гравитации. Эта теория иногда называется «теорией всего», и она объединила бы четыре известных науке фундаментальных взаимодействия: гравитационное, электромагнитное, сильное и слабое ядерные взаимодействия.

Основная проблема построения научной «теории всего» в том, что квантовая механика и общая теория относительности (ОТО) имеют разные области применения. Квантовая механика в основном используется для описания микромира, а ОТО применима к макромиру. Специальная теория относительности (СТО) описывает явления при больших скоростях, а ОТО обобщает ньютоновскую теорию гравитации, объединяет ее со СТО и распространяет на большие расстояния и большие массы. Эйнштейн знал: единая теория поля как конкретное решение может исчезнуть, не достигнув степени однозначной физической теории. В своих беспрецедентных по интенсивности поисках он относился к проблематичности найденного с тяжелым, подчас трагическим чувством, но никогда у него не было ощущения безнадежности. Он знал, что проблема будет решаться, усложняться и вновь появляться в науке. Он писал своей давней почитательнице и другу, королеве Бельгии Елизавете: «Я полностью погрузился в неразрешимые научные проблемы, сейчас у меня совершенно нет времени ни на что другое» [4, с. 33].

Помимо научной деятельности возраст вынудил его заниматься здоровьем. Абрахам Пайс, коллега Эйнштейна по Принстону, так описывает эти годы: «Эйнштейн старался настолько, насколько это возможно, четко организовать свою жизнь. В девять утра он завтракал, затем читал газеты. К десяти тридцати он отправлялся пешком в Институт перспективных исследований, где работал до часу дня, затем возвращался домой. Мне рассказывали, что один бедняга автомобилист въехал в дерево от неожиданности, увидев знаменитого старика в черной вязаной шапочке, бодро вышагивавшего по улице. После обеда Эйнштейн отдыхал час или два, выпивал чашку чая, немного работал, или разбирал почту, или принимал посетителей, чтобы обсудить насущные проблемы. Ужинал он между половиной седьмого и семью часами. После этого он работал или слушал радио (телевизора у него не было), или время от времени принимал друзей. Спать Эйнштейн ложился между одиннадцатью и двенадцатью ночи. Каждое воскресенье в полдень он слушал актуальные новости, комментируемые Ховардом К. Смитом. В это время гостей у него никогда не было. После полудня он прогуливался пешком или катался на машине одного из друзей. Крайне редко он бывал в театре или на концерте, а еще реже в кино. Время от времени он посещал семинары в лаборатории Палмера – его приход сопровождался почтительным молчанием. В последние годы своей жизни он больше не играл на скрипке, а каждый день импровизировал на пианино. Он перестал курить свою любимую трубку» [4, 33].