В результате их усилий на свет появились «Английские гимны» — сборник гимнов англиканской церкви, книга настолько английская, что ее даже издали в зеленой обложке. Она до сих пор остается одной из важнейших опор англиканства. После бурных дискуссий с единомышленниками Дирмер все же включил в сборник спорный гимн Уильяма Блейка «К милосердию, жалости, миру, любви», а также собственный гимн «Иисус благой над всеми», позднее вошедший в обязательную программу начального обучения. Кроме того, следуя традициям «высокого» англиканства, он объединил гимны в тематические группы так, чтобы они соответствовали большим ежегодным христианским праздникам, и внес тем самым вклад в грандиозный скандал, разразившийся в день Вознесения в 1906 году, когда сборник вышел в свет. Архиепископ Кентерберийский Рэндалл Дэвидсон даже выразил вслух надежду, что этим сборником никто никогда не будет пользоваться.

Однако этой надежде не суждено было сбыться, и одной из главных причин тому была музыка. Дирмер не только развеял сомнения своих друзей по поводу стихов Блейка, он пошел еще дальше и предложил написать музыку к сборнику Ральфу Воан-Уильямсу, талантливому композитору, известному своими агностическими взглядами. Воан-Уильямс, позднее создавший любимое классическое произведение Англии, романс «Взлетающий жаворонок», увлеченно включился в работу над новым сборником церковных гимнов. Он приобрел известность, составив первую в своем роде коллекцию народной музыки (кстати, штаб-квартира Общества английской народной песни до сих пор располагается за углом приходской церкви Дирмера), и теперь бережно соединил лучшие образцы церковной и традиционной английской музыки.

Гимн «Я слышал Иисуса глас» был положен на мотив народной песни «Кингсфолд». В составе сборника имелись и совершенно новые произведения: например, гимн «Холодною зимой» Кристины Россетти на музыку, специально сочиненную Густавом Холстом, был впервые исполнен в Примроуз-Хилл на Рождество 1905 года.

Дирмер также включил в сборник произведения авторов, известных своей общественной деятельностью и активной гражданской позицией, среди них «Судия вечный на светлом престоле» каноника Генри Скотта Холланда и «Господь на земле и над алтарем» Г. К. Честертона. Впрочем, из некоторых стихов все же были вырезаны предосудительные строки: так, из гимна «Весь мир земных творений» исчезла строфа «Богатей в высоком замке».

Дирмер ставил перед собой цель создать универсальную подборку гимнов, и этой цели он достиг. «Английские гимны» до сих пор можно встретить во всех концах света, от Палестины до дальних уголков Африканского континента: это своеобразное напоминание о неподвластном времени наследии Империи, «над которой никогда не заходит солнце». Однако у Дирмера была еще одна тайная цель (поэтому неудивительно, что публикация сборника так расстроила архиепископа): он хотел укрепить ритуально-литургический аспект богослужения и привлечь внимание к гимнам, доказав, что они могут не просто дополнять проповедь, но быть важной частью церковной службы, меняющейся в зависимости от времен года. Это далеко не всем пришлось по вкусу.

«Мне кажется, люди наконец-то начали подпевать нашему гимну», — сообщил один из младших помощников Дирмера органисту. «О! Тогда я буду играть другой», — встревоженно отозвался тот: ему совсем не хотелось, чтобы паства портила своим дилетантским пением прекрасную музыку. Это была нелегкая битва, но в конечном счете Дирмер ее выиграл. «Английские гимны» стали неотъемлемой частью повседневной английской культуры. Каждый англичанин может вспомнить не меньше дюжины цитат из этого сборника; «Взираю я на дивный крест» или «Христос дорогу мне открыл» — мы знаем эти слова, даже если ни разу в жизни не заходили в церковь.

Человеческий образ божественно свят,

Каждый должен его почитать и любить.

Где Любовь, Милосердие, Жалость царят,

Там Господь не может о нас забыть![4]

Строки из гимна Уильяма Блейка, разделившего создателей «Английских гимнов» на два лагеря

Говорят, «хороший забор — хорошие соседи». Пролив Ла-Манш сделал из Англии и Франции хороших соседей, однако с момента своего возникновения обе нации, несмотря на географическую и политическую близость, находятся в состоянии постоянного соперничества.

Хороши, конечно, и те и другие: англичане смеются над эмоциональной логикой французов, французы высмеивают ужасающую кухню и чопорную церемонность англичан. Иногда это противостояние приобретает тревожный оттенок. Рассказывают, что во время наполеоновских войн (не вполне ясно, когда именно, известно лишь, что в тот год страх перед вторжением французов был особенно силен) французский военный корабль потерпел крушение близ берегов Хартлпула. Единственным выжившим членом команды, доплывшим до берега, была мартышка, одетая в форму наполеоновского солдата. Местные жители, убежденные, что именно так выглядят мифические французы, повесили мартышку на мачте разбившегося корабля. По крайней мере, так говорят.

В этой истории есть несколько странностей. Первая: если местные жители действительно подумали, что так выглядят французы, это гораздо больше говорит о Хартлпуле, чем об отношении англичан к своим галльским соседям. Вторая: если этот случай действительно имел место, то, возможно, речь идет не о животном, а о «пороховой мартышке» — на кораблях так называли мальчиков, подносивших пушкарям порох. И это превращает инцидент с мартышкой в военное преступление.

Однако жителей Хартлпула, по-видимому, не смущают мрачные загадки этой истории, и они до сих пор охотно вспоминают этот случай, шутливо называя себя «вешателями мартышек». У местной футбольной команды «Хартлпул Юнайтед» есть талисман по имени Мартышка-Висельник (H’Angus the Monkey), который вратарь вешает на футбольные ворота во время важных матчей. В 2002 году местный студент Стюарт Драммонд баллотировался на выборах мэра города в костюме Мартышки-Висельника и был избран на этот пост (а потом переизбран еще два раза).

Чтобы понять, почему эта довольно неприятная история до сих пор не предана забвению, нужно вспомнить, что франкофобия (или сдержанная неприязнь, или по меньшей мере постоянное соперничество с французами) является давней английской традицией. Едва ли англичан можно назвать единственной нацией, имеющей что-то против французов — даже американцы пережили период натянутых отношений с Францией во время войны в Ираке, — но англичане откровенно наслаждаются сложившимся положением вещей. Возможно, все дело в их различиях?

И да и нет. Да, флегматичные англичане с их вечным дождем и отвратительной кухней ничуть не похожи на экстравагантных, легковозбудимых французов. Но нет, французский язык прочно сплелся с английским после нормандского вторжения в 1066 году. Кроме того, несмотря на многочисленные английские посягательства на территорию Франции в Средние века — а также непреходящее увлечение англичан битвами при Креси, Азенкуре и на Ниле, — в истории были два момента (в 1421 и 1940 годах), когда Англия и Франция стояли буквально в одном шаге от объединения. В 1940 году такое предложение сделал Уинстон Черчилль после того, как Париж пал под натиском нацистов.