— Мне нравятся женщины, которые любят поесть.

— А мне нравятся мужчины, которым нравятся женщины, которые любят поесть.

— Значит, мы предназначены друг другу самим Господом Богом.

Валери промолчала. В серебристом свете луны и колеблющихся отблесках пламени свечи лицо сидящего напротив нее Дэна виделось нечетко и оттого казалось загадочным и еще более сексуальным. А тут еще волосы, упав на лоб, бросили тень на его глаза. Кто вы, Дэн Роуэн? — вертелось у Валери на языке. Она хотела бы узнать этого человека поближе. И, возможно, она узнает. Впервые за несколько лет в сердце Валери затеплилась надежда.

Странно, она сидит в лесу, в темноте, на врытой в землю скамейке с мужчиной, который привез ее сюда на мотоцикле, и ест с бумажных тарелок еду из придорожной забегаловки… И счастлива, словно семнадцатилетняя девчонка на первом свидании. Но до чего же хорошо! Валери не могла отделаться от мысли, что так хорошо, как сейчас, ей не было уже несколько лет.

— Так вы позвонили по тому телефону?

Валери перестала жевать и недоуменно переспросила:

— Позвонила? Куда?

— Насчет крыс!

В голосе Дэна послышалось раздражение, и неудивительно, ведь он еще утром дал ей визитную карточку, которую она сунула в карман и тут же про нее забыла.

— Не собралась, денек сегодня выдался тот еще. Покупателей было больше, чем даже в выходные.

Валери взяла стакан и отпила через соломинку густой сладкий коктейль.

— И чем вызван такой наплыв покупателей?

— Наверное, слухи об утреннем происшествии распространились с быстротой молнии.

— Интересно, они приходили поглазеть или что-то покупали?

— О, покупали, еще как! Если бы у нас была такая выручка каждый день, я была бы счастливой женщиной.

Дэн склонил голову набок.

— Значит, деньги могут сделать вас счастливой?

Валери замотала головой.

— Сами по себе деньги никого не могут сделать счастливым, но они дают нам возможность заниматься тем, что нам нравится, а то, как мы распоряжаемся своей жизнью, и определяет счастье или несчастье.

— Выходит, акт вандализма даже пошел вам на пользу.

Совсем недавно у Валери тоже мелькала подобная мысль, однако фраза, небрежно брошенная Дэном, почему-то вызвала у нее неприятное ощущение.

— В вандализме не может быть ничего хорошего.

— Конечно.

Валери попыталась рассмотреть выражение его глаз сквозь золотистую вуаль теплого света свечи, но оно вдруг стало еще более неуловимым, а сам Дэн почему-то стал казаться ей незнакомцем.

— Я всего лишь пытаюсь видеть в любом явлении положительную сторону, — пояснил он и, кашлянув, добавил: — Как-никак, я адвокат.

Валери чуть не подавилась едой.

— Адвокат? Вы?

— Да, причем потомственный. Наша семья издавна специализируется на делах, связанных с недвижимостью, отсюда и мой интерес к коммерческой собственности.

— Значит, вы не только сдаете в аренду офисы, но и занимаетесь адвокатской практикой?

— Больше не занимаюсь. Когда в моем ведении четыре многоэтажных здания, и еще несколько строится, у меня хватает дел и без адвокатской практики.

Валери вдруг поняла, что больше не хочет есть. Она положила недоеденную колбаску на тарелку.

— Вы не одобряете мой род занятий? — поинтересовался Дэн нейтральным тоном.

— Нет, просто я удивлена.

Дэн покачал головой.

— Мои родные тоже удивились, когда я ушел из семейной фирмы, чтобы открыть собственное дело. Но работа адвоката меня не совсем устраивала, мне хотелось заниматься чем-то более живым, более изобретательным, если хотите, и иметь чуть больше свободы.

Валери почувствовала себя чуточку лучше. Больше свободы — это она могла понять.

— А торговля женским бельем — тоже семейный бизнес?

Валери фыркнула.

— Ну нет. Мои родители — преподаватели колледжа и живут в патриархальном городке в графстве Норфолк. Папа преподает актерское мастерство, а мама — историю искусств. У мамы есть еще собственная студия, она пишет очень милые акварели. — Очень милые, но не в моем стиле, добавила Валери мысленно.

— Тогда понятно, от кого вы унаследовали художественный вкус и режиссерские способности. Вы взяли от каждого из своих родителей лучшее.

Валери усмехнулась, но в ее усмешке чувствовалась примесь грусти.

— Боюсь, они так не думают. Узнав, чем я собираюсь заниматься, они были в шоке. Мама считает, что мне нужно было открыть художественный салон, а папа — что мне лучше работать в крупной компании, где оценят мои способности и где мне будет гарантирована стабильная зарплата.

— Надеюсь, они от вас не отреклись?

— Конечно нет! Они меня любят, просто они считают, что я совершила ошибку. Мне бы и хотелось, чтобы было по-другому, но я понимаю, что заслужить одобрение всех — просто несбыточное желание.

— Мое одобрение вы уже заслужили, — прошептал Дэн.

От его негромкого низкого голоса по нервам Валери пробежал трепет возбуждения. Ей хотелось ответить какой-нибудь остроумной репликой, но, как назло, все, что приходило в голову, казалось глупым. Дэн спросил:

— У вас есть братья и сестры? Они на вас похожи?

— Нет, я единственный ребенок в семье.

— Мне следовало догадаться, что вы — единственная в своем роде.

Дэн вогнал ее в краску, Валери чувствовала, что жар заливает не только ее лицо и шею, но и опускается ниже. Она чувствовала себя как-то по-особому уже от одного того, что находилась рядом с Дэном, и это настораживало, ведь она его совсем не знает.

Он обошел вокруг стола и сел с другого края на скамейку Валери. Под тяжестью его веса скамья качнулась, и Валери инстинктивно схватилась за Дэна, чтобы не упасть. Их лица были обращены в разные стороны, Дэн сидел спиной к столу и свече, и его лицо оставалось в тени. Но, хотя Валери его толком не видела, она могла его чувствовать, и даже слабого контакта оказалось достаточно, чтобы она попала в западню. Дэн повернулся к ней, дотронулся одной рукой до ее щеки и прошептал:

— Валери, я думал о вас весь день, мне весь день хотелось это сделать.

Дэн развязал ленту, удерживавшую ее волосы, и они рассыпались по плечам. Затем он медленно наклонился к Валери и приник к ее губам поцелуем — долгим и чувственным, потрясшим Валери до глубины души. Все тело Валери ожило, и не только тело, не только внешняя оболочка, но и то, что скрыто под ней.

— Я знал, что вы окажетесь такой.

— Какой?

— Сладкой, чуть терпкой, сочной… как воплощение мечты каждого мужчины.