Если хотите знать моё мнение, я-то в любом случае буду против воды. Полагаю, что все проблемы можно решить и иными способами.

В тот раз я пообещала себе, что больше никогда не буду в этом участвовать, — и мне благополучно удавалось покинуть место действия вовремя.

И надо же такому случиться, что именно в этом году лежу я себе спокойно на батарее, а они начинают двигать мебель — ещё один верный знак, что приближается худшее. Наверное, я спала. Наверное, мне что-то снилось, иначе отчего же мои уши столь равнодушно отнеслись к этим звукам? В общем, они не подали мне сигнала тревоги, и я упустила последнюю возможность убежать. Двери заперты — и, судя по всему, останутся запертыми. Не понимаю: они же никогда так не поступают. Что происходит?

Стоит только двери вновь приоткрыться — в проёме появляется папа в обнимку с этим ужасным деревом, которое едва пролезает в комнату. Я пытаюсь воспользоваться шансом улизнуть, но дверь тут же оказывается вновь закрыта. Я принимаюсь кричать, но ничто не помогает. Они меня выпускать не собираются.

Ещё раз спрашиваю: что за ерунду они тут творят?

Я сказала «ерунду»? Что ж, конечно, их действия не совсем ерунда — в том смысле, в котором мы используем это слово: то есть отнюдь не бессмыслица. Напротив, они делают это вполне осмысленно, и то, что я их смысла не понимаю, ничуть не меняет положения. Говорят, им хочется, чтобы я тоже отметила с ними самый чудесный праздник в году.

Пытаюсь придумать, что тут можно сделать. Снова повалить дерево? Сильный ход, вне всяких сомнений. Но я ещё в тот раз так перепугалась, что стоит мне вспомнить, как оно падало, и я начинаю дрожать.

Все собираются вместе, становится душно, появляются неприятные шорохи, кажется, будто сейчас что-то произойдёт, — этого я особенно не выношу. На коврик падает куча разных бумажек. Честно говоря, лучше от этого не становится. Да, бумажки — это весело, не спорю, они шуршат и совершенно не сопротивляются, если попытаться их поймать. Однако я уже не ребёнок. Настоящая, живая добыча — это совсем другое!

Люди носятся туда-сюда между кухней и комнатой. И вот наконец дверь оказывается открыта! Не та, что наружу, конечно, но хотя бы та, что на кухню.

«Ага-а!» — говорю я себе.

Что за чудесный, свежий, не испорченный никаким чадом от свечей воздух! Можно вздохнуть спокойно, Ильзебилль.

Но вот… Что я вижу? Вернее, что я чувствую? Чувствую, что на кухне есть нечто, бывшее мне недоступным все те годы, которые я проводила время праздника снаружи. Всё-таки что-то прошло мимо меня. Откуда же мне было знать, что на Новый год по всему дому водружают, раскладывают и расставляют не одни лишь бессмысленные предметы, как то дерево, свечи и куча разных других неясного назначения вещей, но и божественно пахнущего лосося? Вот этот обычай — раз в году не прятать его в холодильнике, а выставить на кухонный стол, красиво разложив на тарелке, а самим удалиться в комнату и попытаться изобразить нечто вроде пения, — я уважаю. Всем известно, что люди петь не умеют, но известно также, что стоит снисходительно относиться к слабостям своих друзей. Пускай радуются тому, что они называют «спеть». Я же в это время спокойно порадуюсь тому, что лежит на столе.

Оказывается, Новый год вовсе не такая пустая затея, как мне казалось.

Мы с вами говорили уже обо всём, о чём только возможно, но настало время подойти к сути: даже не просто к сути, а к самой сути, то есть к наиболее важной теме нашей беседы. К теме еды.

Говорят, путь к сердцу лежит через желудок. Вы с этим согласны? Лично я считаю, что не всегда. А уж коты тем паче считают по-другому. Для них любовь — это… Ну да ладно, не будем об этом. Я не против любви, у неё есть и свои преимущества, а уж когда иначе никак — значит, никак. Однако же именно я решаю, когда наступит тот момент, что иначе никак, — и никто другой.

Но у меня и моих собратьев, как правило, есть множество других дел. И это не только охота. Необходимо следить, чтобы и на отдых оставалось достаточно времени, ведь отдых — это, возможно, и не самое важное, но определённо самое прекрасное в жизни.

А вот теперь о еде. Поскольку — не важно, сколько вам лет: семь или семнадцать, — в еде-то уж вы тоже должны разбираться.

Возможно, стоило бы поговорить о чём-то другом, а не о еде. При условии, что этой самой еды в достатке. Надо признаться, её и впрямь хватает. Причём еда бывает даже дважды в день — а чего мне ещё желать? Правда, кое-что меня в данный момент беспокоит, но это не стоит обсуждения. Нам всем известно, чем заканчивается обсуждение еды у людей: ничем хорошим. А уж сытым от таких разговоров ещё никто не становился.

Но иногда и в разговоре о еде проскальзывают кое-какие высказывания. Вот, например: «Мясоеды — вонючки!» Представляете, что говорит мне моя собственная семья? Старшие то и дело повторяют, что надо чистить зубы, будто не знают, что чистить нужно себя, а вовсе не зубы, — но люди и не ожидают, что я научусь понимать их логику. Впрочем, я на них не сержусь.

Я люблю свою семью, а тот, кто любит, вовсе не обязан вслушиваться во всё, что говорят любимые.

Но всё же меня это удивляет… Кто его знает, что они имеют в виду, когда говорят такое. Лично для меня в еде существует лишь один приоритет, и это мясо. Что? Говорите, питаться надо разнообразно? Я с вами и не спорю. Просто вспомните, каких разнообразных пород и сортов бывает мясо: на двух ногах, на четырёх, большое, маленькое, с плавниками или с крыльями, со щупальцами или вообще без всего. Впрочем, всё то, у чего больше четырёх ног, выглядит для меня не столь аппетитно, но в принципе я не против любого мяса, лишь бы оно приятно пахло и не жалило. Главное, мясо должно быть живым, иначе какой интерес? А еда обязана быть интересной, с этим же вы не станете спорить?