– Есть, – кивнул Артем, извлекая последнее, – коньяк «Камю». Для непьющих.

– Накладывай себе, – снисходительно разрешил Павел, показав вилкой на кастрюлю и сковородку, – извлекай огурчики из шайтан-сундука, – вилка ткнулась в холодильник, – открывай, наливай, говори, чего приехал.

– Уж не с добрыми новостями. Павел помрачнел.

– Я так и думал. За последний год я трижды извлекал тебя из дерьма, теряя при этом то ногу, то голову, то веру в прогрессивное человечество. Да, я получал немного денег за свои старания, но, увы, – Павел удрученно развел руками, – денег больше нет. Такое ощущение, словно их и не было. Приходится работать… Ты что-то говорил про плохие новости?

– Успеем, – проснулся волчий аппетит, Артем замолотил вилкой. Минимальный перерыв между первой и второй, третья, четвертая…

– А неплохо, в принципе, сидим, – восхитился Павел, – если не думать о грядущих неприятностях, безденежье и твоем подозрительном приезде. Откупоривай вторую.

В коридоре раздалось подозрительное шарканье, отворилась дверь и появилась Эльвира с работы – привлекательная русоволосая женщина с внимательными, недобро блестящими глазами. Если верить Фельдману, у Эльвиры было множество достоинств и недостатков, а среди последних превалировала полная НЕПРЕДСКАЗУЕМОСТЬ.

– Какой пейзаж, – умиленно проворковала Эльвира, – соединились два любящих сердца. Привет французам.

«Привет евреям», – хотел сказать Артем, но как-то постеснялся.

– «Пейзаж не удался» – вздохнул Малевич, берясьза черную краску, – пробормотал Павел и взялся за «Камю». – Выпьешь с нами, дорогая? Ах, прости, все время забываю, что тебе нельзя…

– А что, в этом доме кто не пьет, тот не ест? – Эльвира извлекла из принесенного пакета банку с маринованными грибами и водрузила посреди стола.

– На солененькое растащило, – подмигнул Фельдман. – С чего, интересно?

– Отлично выглядишь, Эльвира, – спохватился Артем. – Нет, серьезно.

– Ожидал худшего, – хохотнул Фельдман.

– Кстати, твоему суженому полагается премия, которую я не успел выплатить в прошлом месяце, – Артем полез в карман, извлек пухлый конверт и, галантно поклонившись, отдал Эльвире. Женщина задумалась. В рамки предполагаемой линии поведения данное событие как-то не укладывалось.

– Отлично, – возрадовался Павел, – тащи, Эльвира, своего фарфорового хрюнчика.

– Бери, Эльвира, – сказал Артем, – и ни в чем себе не отказывай.

Эльвира робко взяла конверт, посмотрела в него с опаской, как сапер на мину, вытянула пачку европейских бумажек, стала пересчитывать. На середине пачки ее лицо принялось меняться, стало двухцветным, она неровно задышала.

– Сейчас мы узнаем, возможен ли у женщины оргазм при пересчете денег, – подмигнул Фельдман.

– Что это, Артем? – севшим голосом спросила Эльвира.

– Премия твоего суженого.

– Но здесь пять тысяч евро…

– Ни фигаро себе, – присвистнул Фельдман, – ты ничего не перепутал?

– Может, они фальшивые? – с надеждой спросила Эльвира.

– Нет, – вздохнул Артем, – деньги настоящие. Ребята, кончайте париться. Не нравится слово «премия», назовите иначе. Подарок, например, вашему будущему карапузику.

– А ты уверен, что это не те деньги, которые ты хочешь предложить Павлу за свою новую авантюру? – настаивала Эльвира. – Уж больно загадочно выглядишь, Артем. Словно извиняешься за грядущую гадость.

– Нет, Эльвира, – скорбно вымолвил Артем, – за грядущую гадость Павел будет получать по другой ведомости. Сумма – на порядок выше…

Эльвира не стала докучать своим присутствием. Выпила чай, пошла спать. «Надоели гости дорогие», – подмигнул Павел.

– Ты же не собираешься предложить моему мужу прогулку в пасть Дьявола? – спросила она, прежде чем закрыть дверь.

Артем отделался глупой улыбочкой. Павел наполнил емкости, покосился на закрывшуюся дверь и пытливо посмотрел другу в глаза.

– Так как насчет пасти Дьявола?

– Дьявол будет, – успокоил Артем, – самый настоящий Дьявол – с рогами, копытами, серным дыханием – тот самый Дьявол, которого описал папа Григорий Великий в шестом веке. А также сорок пять миллионов демонов, подсчитанных демонологом Вейером в шестнадцатом.

– Ясно, – вздохнул Павел, – ты подготовился к встрече, проштудировал специальную литературу. Излагай, Артем.

Он слушал угрюмо, не перебивая. В неприятных местах хватался за бутылку, плескал в рюмку, жадно выпивал, запрокинув голову. Потом долго молчал, шаря взглядом по столу. Видимо, подыскивал, чем бы запустить в приятеля.

– Заметь, – сказал Артем, – в отличие от событий минувших дней, я не прошу у тебя помощи. Тебя выбрали без моего участия. Я, ей-богу, не знал об их планах.

Павел молчал. Лицо приятеля покрывалось землистой коркой. Он сбросил оцепенение, покрутил головой, воткнул вилку наугад в маринованные опята, зацепил кроху.

– Невероятно, Артем. Признайся, какая же крыша не любит быстрой езды?

Павел лихорадочно зачавкал.

– Они не отцепятся, – тихо сказал Артем, – в третий раз они пытаются поставить равенство между мной и своей влиятельной организацией. Бред. Уравнение ненормального вида – есть такое понятие в математике.

– Нет такого понятия, – фыркнул Павел, – есть понятие: привести уравнение к нормальному виду. А понятия «уравнение ненормального вида» нет. Ты кто, Артем? Псих или совесть нации?

Артем молчал, уткнувшись в тарелку. Да и Павел сообразил: слова бесполезны. Оба на крючке. Не стоит выяснять отношения.

– Женька Гурвич… – забормотал Павел, – Евгений Александрович… Жив, значит, курилка. Ну что ж, у этого парня с моральными принципами всегда было хреновато…

– Но тип, судя по всему, серьезный.

– Да, – согласился Фельдман, – если Женька брался за дело, то делал его ответственно и всегда доводил до конца. Было в нем что-то притягательное и отталкивающее одновременно… – Павел задумался. – Тяга к порядку, стремление подчинять… Он блестяще учился в университете, распределился бухгалтером в какую-то мутную заштатную лавочку – то ли на карьер, то ли на щебеночный завод, но через год бросил работу, объявился в Н-ске, предложил совместное дело. Мол, «Глория» по-русски значит «слава», все такое. Замутил дела с криминальными элементами, обзавелся связями в городском руководстве. Несколько раз мы с ним совершали поездки за границу. Кстати, половина всех моих связей за бугром – это результат совместных дел с Гурвичем. В один прекрасный день он заявился, загадочный как сфинкс, сказал, что получил от иностранного партнера предложение, от которого невозможно отказаться, щедро подарил мне свою долю в агентстве «Глория» и смылся. По пятам пришли чекисты, настойчиво интересовались местонахождением Гурвича, но помочь я им ничем не мог. Извернулся, чтобы и меня не зацепили, вроде пронесло. С той поры от Гурвича ни слуху, ни духу. Я и не стремился продолжать знакомство. Обозвал контору «Арчи Гудвин», выгнал ставленников Женьки, принял Федора, Изабеллу…