– Отмени это, – сдавленно проговорил сторож. – Я верну вещи на место. Мы сдаемся. Арестуй нас, только…

Ларри покачал головой.

– Задержанных в вашем состоянии и так лечат камелией. Отменить нельзя, это делается раз и навсегда. Но я знаю, как вам помочь. – Свободной рукой Ларри осторожно вытащил еще один цветок. В общем хранилище они всегда на видном месте, долго копаться не надо. – Позвольте мне. Обещаю, вам сразу станет лучше.

Цветок на ладони был таким белоснежным, что казалось, будто он сияет. Прожилки цвета темнели под поверхностью лепестков, как вены, просвечивающие сквозь кожу запястья. Ларри осторожно шагнул ближе.

– Я помогу, – шептал он. – Успокойтесь, все будет хорошо.

На месте сторожа теневой маг высшего класса даже слушать бы такое не стал, он проживал бы свою боль, лелеял ее, но этот бледный веснушчатый великан был явно не из их числа. Он медленно, оглушенно протянул руку. Ларри мягко положил камелию ему на ладонь и помог сжать пальцы вокруг нее. Когда цветок сдавило в кулаке, черные прожилки разлились, затапливая лепестки целиком – и камелия, обратившись в чистую Тень, впиталась в кожу. Сторож сипло вдохнул и прикрыл глаза. Когда он открыл их, болезнь отступила. Он казался спокойным, и Ларри переключил внимание на толстяка.

Тот плакал, и это было так мокро и нелепо, что Ларри сжал губы. Старые люди не должны испытывать таких сильных чувств, им надо быть почтенными и достойными, но что взять с больного. Ларри осторожно вытащил еще одну камелию и собирался повторить свою речь, но толстяк резким, грубым жестом отмахнулся. На дочь он больше не смотрел, будто, лишившись своей лихорадки, она перестала быть ему интересной.

– Давайте же, – мягко сказал Ларри, по-прежнему пряча нож за спиной. – В вашем возрасте так волноваться просто…

Старик презрительно фыркнул, опустив глаза, – потрясенный, жалкий, с красными пятнами на щеках. И Ларри понял, что он хочет сделать, за секунду до того, как это произошло.

Тень тянется к несчастью, а толстяк был самым несчастным в этой комнате, и змейка, которой они беспечно позволили уползти во тьму, вилась прямо у его ног. Ларри успел сделать только шаг, а толстяк с прытью, которой Ларри совершенно не ожидал от такой развалины, нагнулся, схватил змейку и сжал в руке.

Ларри успел подскочить и ухватить змею за хвост, но она уже скользнула прямо внутрь запястья, и хвост остался у него в руке. Толстяк медленно бледнел. Видимо, змея доползла до сердца, и ток крови прекратился.

– Зачем вы… – прошептал Ларри.

– Нет жизни без любви, – еле шевеля губами, выдавил толстяк.

Бунтари и подпольщики выкрикивали этот лозунг, писали его на стенах – глупость, плод больного рассудка, но сейчас у Ларри от этих слов мурашки по коже поползли. Толстяк упал на пол с неприятным глухим стуком, и Ларри вытер лоб дрожащей рукой. Человек, который еще мог бы работать, лишил себя жизни – его не похвалят за то, что он такое допустил.

Женщина смотрела затуманенно – у любого нормального человека самоубийство вызвало бы ужас, но Ларри слышал, что после камелии первое время все чувства притуплены, не только болезненные привязанности.

– Верните, что взяли, – негромко сказал Ларри бледному до синевы сторожу. – Я помечу в отчете, что преступление вы совершили в состоянии болезни. Про то, что вы на меня напали, упоминать не буду. Год исправительных работ – и начнете новую жизнь.

Сторож не двигался, и Ларри слегка подтолкнул его в сторону выхода.

– Несите, – с нажимом сказал он. – Я не верю, что вы успели все продать, черный рынок в такую рань закрыт. А сообщника мы поймаем, не беспокойтесь.

Сторож тускло посмотрел на него и вышел за дверь. Женщина села на стул у входа, без выражения глядя, как Ларри опустился на колено около мертвого тела и коснулся его, отдавая Тени. Она охватила его и приняла – тело стало прозрачно-черным, потом исчезло совсем. Хоть оно принесет пользу, раз его обладатель таким глупым образом решил покинуть мир. Ларри сердито натянул капюшон, отыскал на полу свою маску и лихорадочно прикрепил ее на место.

Монструм спланировал ему на плечо и как ни в чем не бывало начал чистить перья.

– Тупая птица, – прошептал Ларри и без сил прислонился к ближайшей полке. – Без тебя справился, ясно? Когда стану главным гардианом, тебя заменят и дадут мне нормального.

Попугай треснул его бестелесным черным крылом по голове.

– Р-р-раскатал губу, – мерзким голосом прощелкал монструм. Разговаривал он редко, но метко. – С-с-слабак. Неудачник. Дал пр-р-реступнику себя убить. Таких главными не делают.

Ларри насупился и выпрямил спину.

– Посмотрим, – огрызнулся он.

Попугай клекочуще, хрипло захихикал.

К полудню солнце вырвалось из-за туч, и свет ослепительной волной затопил улицу. Ларри щурился, едва видя прямо перед собой, – от яркого света у него болели глаза, да и не у него одного: это было, пожалуй, единственным недостатком работы с Тенью. Сначала она кажется непроглядной холодной тьмой, где не различить ни путей, ни предметов. Десяток лет тренировок – и учишься видеть в ней ясно. Среди людей, попадавшихся навстречу, Ларри тут же отличал магов высокого уровня. Простые горожане, едва умеющие пользоваться Тенью, шли по залитой солнцем улице как ни в чем не бывало, а некоторые прохожие морщились и держали у лба ладонь козырьком. Ларри важно кивал им, подразумевая что-то вроде: «Я такой же, как вы, а еще я гардиан, смотрите, я веду арестованных преступников», но маги скользили по нему равнодушным взглядом и шли дальше. С монструмом в виде попугая уважения и почета можно было не ждать.

Ларри хмуро натянул капюшон ниже – если что, преступников на слух поймает. Когда в день совершеннолетия тебе присваивают начальный магический ранг, монструм появляется сам собой, принимая форму согласно чему-то, что видит в тебе сама Тень. Ларри понятия не имел, где Тень разглядела в нем что-то, располагающее к появлению несуразной птицы с глупым хохолком.

– Осень начинается, да? – мудрым голосом протянул он, чтобы не думать. – Пока не особо заметно, растения-то вечнозеленые, но вот ветер уже ледяной.

Сторож и женщина промолчали. Руки у них были крепко скованы полосками свинцовой тяжести, ноги над коленями слегка перехвачены ею же, особо не побегаешь. Чтобы всем было заметно, что Гарда не зря ест свой хлеб, арестованных полагалось вести в управление пешком. Ларри замотал нижние половины их лиц полосками ткани, которые нашел на складе, – не вести же их в таком непристойном виде, смущая честных граждан. Неудавшиеся грабители не сопротивлялись и не спорили, будто вообще потеряли к своей доле интерес.