Я не унывал, однако, и так часто повторял мои настояния, так старался дать ему почувствовать настоятельную необходимость переворота, возраставшую с каждым новым безумством, так льстил ему или пугал его насчет его собственной будущности, представляя ему на выбор – или престол, или же темницу, и даже смерть, что мне наконец удалось пошатнуть его сыновнюю привязанность и даже убедить его установить вместе с Паниным и со мною средства для достижения развязки, настоятельность которой он сам не мог не сознавать».

И военный губернатор Санкт-Петербурга Петр Алексеевич Пален, и граф Никита Петрович Панин, пытавшийся вовлечь Свечина в заговор, были сторонниками союза с Англией. И не только они. Очень многим представителям петербургского высшего света безумием казалось вступать в конфликт с Англией. И не геополитические соображения причина тому, не англомания. Все было гораздо проще.

«Англия снабжала нас произведениями и мануфактурными и колониальными за сырые произведения нашей почвы, – писал Фонвизин. – Эта торговля открывала единственные пути, которыми в Россию притекало все для нас необходимое. Дворянство было обеспечено в верном получении доходов (выделено нами Н. К.) со своих поместьев, отпуская за море хлеб, корабельные леса, мачты, сало, пеньку, лен и проч. Разрыв с Англией, нарушая материальное благосостояние дворянства, усиливал в нем ненависть к Павлу…»

Это свидетельство дорогого стоит. Это – бесценные штрихи к портрету российского дворянства. Какие там государственные интересы, какая там верность присяге! Главное, что благосостояние нарушается! Из-за этого и на убийство помазанника Божия можно пойти. Тем более, что не впервой было русскому дворянству идти на такое.

Штаб-квартирой заговорщиков стал салон Ольги Александровны Жеребцовой на Исаакиевской площади. Ольга Александровна только в замужестве стала Жеребцовой, а по рождению была сестрой братьев Зубовых. Семейство это весьма любопытное.

Платон Александрович Зубов был последним фаворитом Екатерины II.

Секунд-ротмистром двадцати двух лет он прорвался в постель шестидесятилетней ожиревшей императрицы, а вышел из нее светлейшим князем, генерал-фельдцейхмейстером, над фортификациями генеральным директором, главноначальствующим флотом Черноморским, Вознесенскою легкою конницей и Черноморским казачьим войском, шефом Кавалергардского корпуса…

Благодаря постельной отваге Платона Александровича выдвинулись и его братья – Валериан Александрович и Николай Александрович Зубовы. Николай Александрович Зубов, высокий красавец атлет, между прочим, женился на дочери Александра Васильевича Суворова[10].

Неожиданную кончину своей «старушки» братья Зубовы встретили без паники. Николай Александрович Зубов сразу полетел в Гатчину и первым привез Павлу радостное известие, за что и был пожалован орденом Андрея Первозванного. А Платон Александрович Зубов, по слухам, указал Павлу место, где Екатерина хранила касающиеся самого Павла бумаги.

Как бы то ни было, но вопреки мнению, что Павел якобы преследовал всех фаворитов матери, братья Зубовы сохранили все свои должности и звания. В первое время, кажется, они еще более укрепили свои позиции и попали в опалу наравне с другими вельможами. Впрочем, еще в царствование Павла они были прощены и возвращены к прежним должностям. Сделано это было, как мы уже говорили, по настоянию графа Палена.

Кроме трех братьев имелась в дружной зубовской семье и сестра. Ольга Александровна Жеребцова отличалась – родовая черта Зубовых – необыкновенной красотой и – тоже родовая черта? – столь же необыкновенным корыстолюбием. Будучи в интрижке с английским послом сэром Чарльзом Уитвортом, она приняла его предложение организовать за два миллиона рублей государственный переворот в России.

Из салона Ольги Александровны Жеребцовой-Зубовой и начинают растекаться слухи, что Павел якобы страдает припадками буйного умопомешательства. Здесь переписываются все новые и новые экземпляры памфлета поручика Марина. Императора чернят за союз с Наполеоном, обвиняют в намерениях извести казачество.

Приказ атаману Орлову только еще послан, казаки еще только движутся к Волге, но в сплетнях, распускаемых из салона Жеребцовой-Зубовой, ходит слух, что Павел решил уничтожить все донское казачество, что казачьи эскадроны уже гибнут в безлюдных степях. Здесь же, в салоне, рождается легенда о полке, сосланном императором Павлом прямо с парада в Сибирь.

Ну, а главное, в салоне вербуют молодых гвардейских офицеров – пехоту грядущего дворцового переворота. Чтобы придать отваги будущим цареубийцам, Ольга Александровна уверяет, что на всякий случай на Неве будет стоять английская яхта, она примет на борт заговорщиков в случае неудачи.

Английская яхта – чистый блеф. Неоткуда было взяться на Неве английской яхте, поскольку еще в начале года в ответ на захват англичанами Мальты было наложено эмбарго на все английские суда, находящиеся в российских портах. Сама Ольга Александровна Жеребцова во всяком случае ни на какой яхте не собиралась спасаться. За день до цареубийства она выехала за границу. Об убийстве Павла она узнала уже в Берлине и со спокойной совестью поехала в Лондон, чтобы получить честно заработанные миллионы.

Многие участники заговора, как бы пытаясь оправдать преступление, совершенное ими, в своих воспоминаниях назойливо подчеркивают, что о заговоре знали многие, но никто не донес. Значит, делают они вывод, Павел был так ненавистен, что практически все желали его гибели, но не могли решиться на это сами.

Скажем сразу, что это не соответствует истине.

Доносы делались, и, хотя многие из них перехватывались ближайшим окружением Павла, вовлеченным в заговор, Павлу все-таки стало известно о заговоре.

Об этом свидетельствует сам Петр Алексеевич Пален, рассказавший графу Ланжерону что 7 марта, когда в семь часов утра он вошел в кабинет императора, чтобы отрапортовать о состоянии столицы, Павел остановил его.

– Господин фон Пален, – спросил он. – Вы были здесь в 1762 году? – Да, ваше величество…

– Вы участвовали в заговоре, лишившем моего отца престола и жизни?

– Ваше величество, я был свидетелем переворота, а не действующим лицом, я был очень молод, я служил в низших офицерских чинах в Конном полку. Я ехал на лошади со своим полком, не подозревая, что происходит: но почему, ваше величество, задаете вы мне подобный вопрос?

– Почему? Вот почему: потому что хотят повторить 1762 год. Пален, как он признавался потом сам, затрепетал от страха, что заговор раскрыт, но он был готов к этому, и готов был нужный ответ.