Завтра я приду, мы непременно что-нибудь придумаем!

У меня не было сил спорить с ним, не было сил сопротивляться. Мне хотелось лечь, пусть даже на этот жуткий матрас, закрыть глаза и хоть ненадолго забыть обо всем.

Но еще одно мне обязательно было нужно.

– Хоть какой-то санузел есть в этом клоповнике?

– А как же! – Генка кажется обрадовался, что может мне хоть чем-то угодить. Он поставил мой чемодан на пол, переговорил с хозяйкой и показал на дверь по другую сторону коридора.

На всякий случай я открыла эту дверь – Генке я больше на слово не верила. За ней и вправду оказался санузел – выщербленный унитаз и даже – о радость – душевая кабинка с незакрывающейся створкой.

Это было то, о чем я мечтала.

Подлец Генка мгновенно испарился, я достала из чемодана кое-какие вещи (разбирать чемодан в этой трущобе я не собиралась) и отправилась в душ.

Правда, прежде чем войти в кабинку, мне пришлось выгнать оттуда несколько крупных тараканов, но вода в душе была, и даже горячая.

Постояв несколько минут под обжигающими струями, я почувствовала себя немного легче.

Я растерлась жестким полотенцем, вернулась в свою комнату и легла.

Правда, матрас был жутко неудобный, к тому же из-за тонких стен доносилась громкая музыка (с одной стороны рэп, с другой – техно), но мне это было уже безразлично. Я провалилась в глубокий, вязкий сон без сновидений.

Утром я долго не могла понять, где нахожусь.

Наконец доносящаяся из-за стен музыка освежила мою память, и я вспомнила ужасный вчерашний день.

Кое-как встав, я доползла до душа.

Несколько минут под горячими струями вернули меня к жизни.

Я вернулась в свою комнату (впрочем, называть ее своей у меня язык не поворачивался) и задумалась о том, что же делать дальше.

Никаких мыслей у меня не было: как ни посмотри, я была в полной заднице.

И тут дверь комнаты открылась, и в нее ввалилась вчерашняя огромная негритянка. Она встала на пороге и выдала длинную, совершенно непонятную тираду.

Я растерянно взглянула на нее, развела руками и, с трудом вспомнив, проговорила по-английски, что ничего не понимаю.

Негритянка фыркнула, как рассерженный индюк, и повторила все снова, но на этот раз сопровождая свои слова выразительными жестами. Теперь я ее поняла. Несомненно, она требовала, чтобы я немедленно выметалась из ее квартиры.

Мне и самой не хотелось ни минуты лишней находиться в этом клоповнике, но я еще больше разозлилась на Генку: небось заплатил только за одну ночь…

Одевшись и сложив вещи в чемодан, я вышла из дому.

На тротуаре перед входом по-прежнему дрались двое мальчишек. Какие, однако, выносливые. Впрочем, может быть, это были уже другие мальчишки.

Я довольно легко нашла Генкин дом, поднялась по лестнице и, вспомнив про оборванный звонок, постучала в дверь. Потом толкнула ее, думая, что она, как и вчера, не заперта.

На этот раз дверь была закрыта, из-за нее не доносилось ни звука.

Я била по ней кулаками, ногами, но по-прежнему безрезультатно.

В это время снизу по лестнице поднялся хромой лысый старик. Он мрачно взглянул на меня и что-то проговорил.

– Да пошел ты! – огрызнулась я. – Пошли вы все знаете куда? Указать направление? Впрочем, ты меня все равно не понимаешь…

К моему удивлению, лицо старика просветлело.

– Ты русская? – проговорил он без акцента.

– Ну да, русская! – зло отозвалась я. – А толку-то? Прилетела сюда к мужу, а у него – другая баба, а меня бортанул… и сейчас не могу до него достучаться!

– А, так ты к Гене! – сочувственно протянул старик. – Так они вчера съехали…

– Как съехали? – окончательно растерялась я. – Куда съехали? А вы откуда знаете? Вы вообще кто такой?

– Еще бы мне не знать! Я ведь здесь управляющий. Вот куда съехали – это я не знаю, они мне нового адреса не оставили.

– Сволочь Генка! – выпалила я и изо всех сил пнула дверь ногой. Хотя и понимала, что дверь ни в чем не виновата.

– Совершенно согласен, – вздохнул старик. – Он и мне пятьдесят баксов недоплатил. Но я тебе, детка, советую: забудь про своего Гену и поезжай домой, пока можешь…

– То есть как? – оторопела я и села на чемодан, потому что ноги отказались держать. – Как домой? Мне некуда…

Тут что-то случилось, очевидно, сказался стресс, недосып и опять-таки смена часовых поясов. Потому что я стала биться головой о дверь и тихонько подвывать. Старикан подошел ближе и тряхнул меня за плечи неожиданно сильными руками. Затем повел вниз. Я перебирала ногами в полной прострации. У себя в каморке старикан напоил меня дрянным растворимым кофе. Зачем-то я рассказала ему всю историю моего здесь появления. Он ничего не говорил, только цокал языком и качал лысой головой. В глазах его я прочитала только одно: «Ну, можно ли быть такой дурой?»

Можно, поняла я.

– Улетай ты отсюда скорее, – повторил старик, когда я выдохлась и замолчала.

Я поняла, что ничего другого мне просто не остается.

К счастью, немного денег у меня еще было, так что хватило на обратный билет, и еще сколько-то осталось.

Так и закончилась моя поездка в Америку.

Но когда я летела обратно через Атлантический океан, было время подумать. Впрочем, думать о том, какая же я дура, не хотелось. Нельзя сказать, что Генка разбил мне сердце, больше жалко было квартиру. Вся моя неземная любовь к этому подлецу прошла бесследно, как не было. Растворилась в трущобах Нью-Йорка, как и сам бывший муженек.

Впрочем, тогда я не знала, что впереди меня ждут такие неприятности, по сравнению с которыми поездка в Америку покажется цветочками.

Родной город встретил меня мокрым снегом и толпой смуглых гастарбайтеров в аэропорту. Они тащили тяжеленные тюки с пожитками и перекрикивались на своем гортанном языке, напоминающем грохот катящихся камней. От этого зал прилета аэропорта казался похожим на горную речку, словно эти смуглые шумные мужчины привезли с собой в наш холодный город кусочек своей далекой родины.

Пройдя паспортный контроль и получив свой чемодан, я осознала, что ехать-то мне, собственно, некуда. Уезжая в Америку, я не собиралась оттуда возвращаться и поэтому сожгла за собой все мосты, обрубила концы, а теперь вернулась на остывшее пепелище. Единственным местом, с которым меня хоть что-то связывало, была та трехкомнатная квартира, которую Генины родственники выменяли на свою двухкомнатную квартиру и мою однушку. За этот обмен они мне еще не выплатили часть денег, поэтому я была прописана в их трехкомнатной квартире и считала, что имею моральное право попросить у них