– Дорогая моя, да он ничего не видит даже у себя под носом, – уверила ее миледи. – Тебе нечего бояться. Увидишь его завтра у меня на рауте. Будет весь свет.

Больше о сэре Энтони не говорили; но Прюденс почему-то вспомнила о нем, когда готовилась ко сну. Она сняла с себя камзол – и не без труда, ибо он был сшит у самого модного портного и чрезвычайно плотно облегал фигуру, и задержалась ненадолго перед высоким зеркалом, оглядывая себя. Она увидела стройную фигуру; против этого никто бы не смог возразить. И обнаружила, что пытается угадать, понравилась бы она этому самому сэру Энтони, с его ленивой речью и сонными веками. Она сомневалась, что в этом джентльмене чересчур сильна любовь к респектабельности. Она уперлась руками в стройные бедра и глядела невидящим взглядом в свои серые глаза, отражающиеся в зеркале. Она никак не могла выкинуть сэра Энтони из головы.

Респектабельный!.. Да, таким эпитетом бродяга награждает почтенного джентльмена. Может быть, для мужчины это слишком скучно, но было в его лице нечто внушающее доверие, перед ним не хотелось притворяться. Нельзя было и представить, чтобы большой джентльмен мог опуститься до хитростей и маскарада. Тем хуже для него, окажись он вдруг в каком-нибудь темном углу. Маскараду можно дать и другое, ужасное название: скажи только «ОБМАН» – ив нем уже нет ничего хорошего!.. Но если назвать то, что они делают, по-другому – «борьба с превратностями судьбы»... Это звучит гораздо лучше.

Красивые губы в зеркале изогнулись в презрительной усмешке. Бороться с превратностями судьбы или со всем миром – это прекрасно. Но выступать с обманом против одного человека – уже не так хорошо. Одно – это рискованная игра, где все поставлено на карту, а второе не слишком отличается от обычного жульничества. Сэр Энтони относится к ним дружелюбно; как неприятно думать, что она должна прятаться за фальшивым фасадом.

Поймав себя на этой мысли, она отвернулась от зеркала и начала раскалывать кружева у горла. О да, опасно удариться в умиление только потому, что большой джентльмен взглянул на нее с добротой. Сентиментальная страна – эта Англия: она пробуждает в душе мечту о безопасном существовании.

Жабо полетело на стол, она чуть-чуть усмехнулась. Смешно думать о безопасности с таким отцом, как мистер Кольни. Она уныло подумала о том, что ее отец что-то вроде мошенника, и весьма малопочтенного притом. Игорный дом во Франкфурте, о Боже! Она невольно улыбнулась при воспоминании о нем. Трудные времена, полные превратностей, она в костюме мальчика, так же как и теперь. Старый джентльмен считал, что будет мудро одевать ее так. Если вспомнить, кто бывал в этом игорном доме, придется признать, что он был в некотором роде прав. Игральные кости в одном кармане, пистолет – в другом, да! Хорошенькая школа для девушки, только что вышедшей из детского возраста. Сумасшедшая жизнь, да, но в ней было и много хорошего. В конечном итоге, кое-чему можно было научиться. Одна только жизнь вместе со старым джентльменом – это уже образование. Ты учился у него, но если тебе потом захотелось жизни, в которой царит надежность, само его существование воздвигало перед тобой преграду.

Она поймала себя на том, что снова вернулась к сэру Энтони, и тут же решила начать действовать. Она смутно предчувствовала, что впереди ее ждут трудности, но оставалась верна себе, отмахнулась от этих мыслей – будь что будет. У нее найдется время ломать себе голову завтра, когда трудности появятся.

Прюденс отдернула тяжелые занавеси у кровати и по привычке сунула под подушку маленький, отделанный золотом пистолет. Она устроилась на огромном ложе, которое могло бы вместить четверых, и очень скоро уснула. Ни будущее, скрытое во тьме, ни сэр Энтони не могли потревожить сна Прюденс, хотя, возможно, заняли свое место в ее снах. В конце концов, никто не может повелевать собою, когда спит.

На следующее утро сэр Хамфри Грейсон нанес визит мистеру Мерриоту. Эта весть застала Прюденс в будуаре миледи Лоуестофт, где она беседовала с хозяйкой. Сложности туалета задержали Робина у себя наверху. Сестра оставила его, занятого шнуровкой корсета, каковую операцию производил Джон, а юный джентльмен расцвечивал ее аккомпанементом отборных ругательств.

Миледи, услышав о появлении сэра Хамфри, была вне себя от любопытства. Она не могла и подумать, что Мерриоты были знакомы в Лондоне еще с кем-то, кроме нее самой, и желала скорее узнать, как они познакомились с сэром Хамфри, который к тому же вел жизнь затворника.

Прюденс мысленно предала сэра Хамфри проклятиям; казалось, что он только добавит им сложностей. Чем меньше людей узнали бы об эскападе мисс Летти, тем лучше было бы для этой непоседливой барышни, но Прюденс напомнила себе, что ей хватает своих собственных тайн и секретов, чтобы думать еще и о чужих. Она избегала давать ответы на вопросы миледи. Она сказала, что не имеет чести быть знакомой с сэром Хамфри, но думает, что сэр Энтони Фэншо замолвил за них словечко. Наконец миледи сдалась. Прюденс отправилась вниз, в комнату с окнами на улицу, в которой обычно принимали утренних посетителей.

Как только она вошла, высокий худой джентльмен поднялся с кресла. Он был сутуловат и хром; на голове у него был модный пудреный парик, но румянами он пренебрег. Карие глаза, вовсе не похожие на глазки мисс Летти, были омрачены тревогой. У него был вид человека, преждевременно постаревшего вследствие плохого здоровья.

Джентльмен поклонился мистеру Мерриоту, не оставляя своей трости. Мистер Мерриот ответил поклоном и предупредительно придвинул кресло.

– Сэр Хамфри Грейсон, я полагаю? Сэр, для меня это большая честь. Не хотите ли присесть?

Сэр Хамфри оглядел мистера Мерриота. Лицо его смягчилось. Молодой джентльмен, – конечно, был большой франт, он обращался к сэру Хамфри со старомодной учтивостью. Он уселся в кресло, помянув свою подагру. Одно плечо у него было выше другого. Было видно, что пожилому джентльмену этот визит не доставлял особого удовольствия.

– Мистер Мерриот, я полагаю, вам понятна причина моего визита. – Он сразу приступил к делу: – Позвольте мне быть откровенным. Я в долгу перед вами за свою дочь.

Старик явно был с характером. Ему можно было посочувствовать: такой удар по самолюбию.

Прюденс поспешила возразить:

– О сэр, ради всего святого, нет нужды говорить об этаком! Сделайте одолжение, забудьте о моей ничтожной услуге!

Старик оттаял.

– Подумайте сами, мистер Мерриот. Вы должны оказать мне честь, приняв мою глубочайшую сердечную благодарность за то, что вы спасли мою дочь.

– О сэр, это такие пустяки. Я сыграл свою роль всего лишь за полчаса до прибытия сэра Энтони. Он бы мгновенно уладил это дело. Умоляю, не будем говорить об этом! Я счастлив был услужить мисс Грейсон. Или лучше поблагодарите мою сестру, сэр, она проявила находчивость и устроила маленькое представление.

Сэр Хамфри позволил себе улыбнуться и склонил голову.

– Я, в самом деле, желал бы выразить благодарность мисс Мерриот. Моя глупенькая дочь не может говорить ни о чем, как только об этом самом представлении. По крайней мере, позвольте сделать вам комплимент как искусному фехтовальщику.