— Папа нашёл Теоне Ратмира. Но ведь он тоже ее не любит, — горько говорит девчонка. — Как можно заставить полюбить мужчину?

— Своей любовью, уважением и покорностью, — бескомпромиссно отрезает, повышая голос Наргиза. — Рано тебе такие разговоры вести.

— Мне вообще-то тринадцать, — фыркает сестра. — И все-таки. Если Ратмир не полюбит Теону?

— Ему уже нашли вторую жену, — нехотя отвечает Наргиза.

— Как это? — ахает Амина. — А как же Теона?

Сердце пропускает удар. Мне хочется ворваться в комнату и тоже спросить: «как это? и а как же я?» Если двойные браки в России запрещены законом. И вообще, кажется, первая жена должна дать согласие на вторую. Но какое до этого дело людям, у которых есть деньги и власть? Куда я попала? Или попаду? Что вообще происходит в моей жизни? А отец… Он тоже знает про вторую жену?

Я прислоняюсь спиной к стене и закрываю лицо руками. Нет. В дом Адашевых я не поеду. Отдать свою жизнь в руки мужчине, которому изначально не доверяешь… Это самоубийство.

Меня трясёт. То ли от нервов, то ли от того, что в туалете я долго умывалась холодной водой, пытаясь внести в свою голову ясность. Я не понимаю, где правда, а где ложь. Как быть, тоже не понимаю. Ещё пол года назад я бы не поверила, что такое возможно в двадцать первом веке, в правовом государстве.

Заношу дрожащую руку и стучу в дверь кабинета отца.

— Входи, Теона, — раздаётся его голос.

Я открываю дверь и делаю шаг через порог.

Медленно обвожу глазами сидящих за столом мужчин. На столе расставлен чай и разложены какие-то документы. Графы подписей на них пусты.

— Моя дочь хотела нам всем кое-что сказать, — давящим тоном говорит отец и сморит мне в глаза.

— Мы слушаем тебя, Теона, — перебирая четки, отец Ратмира откидывается на спинку стула. — Надеюсь, что ты хорошо подумала.

Киваю и делаю глубокий вдох, собираясь с духом. Затылок немеет от страха. Отец мне этого не простит… Но не убьёт же, в конце концов.

— Я хочу попросить у всех прощения… Я не оправдала вашего доверия и прошу не винить в этом мою семью, — делаю ещё один нервный вдох, переводя взгляд на Ратмира, — Но свадьбы не будет.

— Теона, — рявкает отец.

— Папа… — вцепляюсь руками в спинку ближайшего стула, потому что чувствую, что сейчас упаду в обморок. — Прости… Я не могла признаться тебе сразу. Я больше не невинна…

Саид

— Мужчина, это травматология! — кидается мне наперерез вахтёрша.

Стряхиваю ее с себя в руки парней из охраны и прохожу с Глебом дальше.

Коридор, куча сомнительно пахнущих людей на стульях. Духота нереальная. Не понятно, сколько они здесь все сидят и сколько ещё просидят. Переломы, выбитые зубы, укусы собак… Брр.

Сворачиваю возле рентген-кабинета за угол и оглядываюсь по сторонам.

Где же ты, Назима?

— Саид, — раздаётся слабый голос из-за моей спины.

Оборачиваюсь.

— Млять… — про себя говорю ещё несколько ругательств позабористей.

Подхожу к молодой женщине, лицо которой на столько затекло, что сейчас в нем трудно даже отдалённо узнать мою троюродную сестру.

Присаживаюсь перед ней на корточки.

— Я посмотрю… — говорю мягко и отвожу руки от груди вместе с палантином.

Слышу, как сзади тихо матерится Глеб.

Назима сжимается, боясь открыться сильнее.

— Это больница, здесь можно, — успокаиваю ее.

Всхлипывает, прикрывая глаза и облизывая сухие губы с запекшейся кровью.

— Ну все, все, — глажу ее по сбившимся волосам. — Я тебя не брошу. Ты больше к нему не вернёшься.

Начиная судорожно рыдать, прикрывает лицо ладонями и тут же морщится от боли.

— Дядя сказал сама виновата. Не будет помогать. Раз муж ревнует, значит повод дала…

— А ты дала? — спрашиваю строго.

— Нет, — испуганно мотает головой. — Не знаю… — всхлипывает. — Дождь был, а я на работе задержалась. Аяз трубку не брал. Меня коллега подвезти предложил. Я отказалась и долго не могла вызвать такси. А потом Михаил прислал сообщение и спросил, добралась ли я до дома… Аяз сообщение увидел. Ты мне не поможешь, да? — отчаянно. — Мне очень страшно, Саид.

Тру лицо руками и выдыхаю. Ситуация, конечно, неоднозначная, но в моей семье женщин никогда не обижали. Воспитывали, наказывали, но не более чем принято в цивилизованном обществе. Да и, честно говоря, после смерти родителей я мало общался с роднёй. Европейский менталитет оказался более удобным.

— Помогу, — говорю уверенно. — Только придётся сделать ситуацию публичной. Снять побои. Созвать совет, чтобы он одобрил развод. Тебя временно увезти из столицы. Ты понимаешь последствия?

— Понимаю, — кивает. — Даже то, что могу остаться навсегда без мужа.

На запястьях фиолетовые гематомы и ссадины. Адашев совсем охренел!

— Наручники? — веду пальцем по костяшке.

Кивает.

— Сколько дней?

— Три…

— Что ещё? Ремень?

— Нет, — мотает головой. — Только руками…

Прикрываю глаза, справляясь с эмоциями. Тело даже смотреть страшно.

— Секс с защитой? — спрашиваю понижая голос.

— Без, — с отчаянием и смущением.

— Цикл? — хмурюсь.

Зависает, видимо, вспоминая, и большие голубые глаза снова наполняются слезами.

Все ясно.

— Как сбежала?

— Аяз успокоился и наручники снял, потому что клининг приезжал. Младший брат женится у него. Я золото надела, в машину залезла, пока инвентарь грузили, и уехала.

— Он тебя уже ищет, — констатирую факт.

— Да, — сдавлено шепчет и кивает. — Не простит, что сбежала.

— Все будет хорошо, Назима, — обещаю ей. — Ты права. Даже если виновата, твой муж не имел права обижать. Развестись мог. Вернуть дяде. Но не более.

Говорю это и сам не верю, что эта зашуганная женщина когда-то делала меня на соревнованиях по плаванию.

Следующие несколько часов провожу с сестрой в больнице. К счастью, никаких серьёзных травм, кроме синяков порывов по женской части у неё не находят. Оставляю ее на сутки в больнице, чтобы подлечили и выставляю к палате охрану. Осталось самое сложное — разговор с дядей. Не видел его семь лет. Собственно, со свадьбы Назимы и не видел.

Выхожу на крыльцо больницы и нахожу там Глеба. Облокачиваюсь рядом с ним на перила.

— Нормально? — кивает мне.