— А если проверят? Батька может и на две стороны играть — у него с Украиной свой вась-вась.

— Не посмеет. Он хоть и играет на две стороны — но край знает.

— Надеюсь. А я?

— У тебя, кажется, контакты были в Таджикистане?

…

— В сфере строительства?

— Да.

— Ну. вот тебе и крыша…

Кабул…

Город, в котором ничего не меняется…

Сколько властей знал этот город за последние полвека. Сначала король, потом — хитрый и коварный племянник короля Дауд. Потом Тараки, потом Амин, потом Кармаль, потом Наджибулла. Люди, которые клялись одним и тем же, но при этом убивали друг друга. Амин убил Тараки, потом советские убили Амина, чтобы привести к власти Кармаля. Доброго слова заслуживает лишь Наджибулла. Когда талибы ворвались в город — вместе с ними были агенты службы безопасности Пакистана — ИСИ, межведомственная разведка. Они ворвались в здание ООН, где скрывался Наджибулла, вытащили его и его брата на улицу, дали бумагу и сказали — подписывай. Это был документ, согласно которому Афганистан навсегда отказывался от любых претензий на населенные пуштунами территории на востоке, сейчас принадлежащие Пакистану и известные как Зона племен[17]. Наджиб — плюнул в лицо мучителям, а его брат, борец, один из самых сильных людей в Афганистане раскидал отморозков и попробовал прорваться к машине. Обоих зверски убили, над трупами надругались и повесили за ноги на кране. Это была первая казнь, но далеко не последняя. Пуштуны с юга, бедные, часто неграмотные сельские парни, стали хозяевами города, где в лучшие дни жило два с половиной миллиона человек, где была академия наук и где даже говорили на другом языке — дари, а не пушту. Понятно, что ничего хорошего из этого выйти не могло — и не вышло. Первым делом — талибы запретили мужчинам ходить без бороды, а женщинам появляться на улице без мужчин. Потом они опубликовали свой уголовный кодекс — в нем смертная казнь предусматривалась в частности за содержание голубей, игры с воздушными змеями, прослушивание музыки и просмотр телевидения, а так же за стирку белья в реке Кабул…

После Наджиба — в город вошли моджахеды, но победители сразу перегрызлись между собой. Дело в том, что и президент нового Афганистана Раббани, и министр обороны Масуд — не были пуштунами, а это ничем хорошим закончиться не могло. В конце концов, Хекматьяр, командир самой крупной группировки моджахедов и этнический пуштун восстал против правительства — и именно в ходе уличных боев между группировками Кабул пострадал сильнее всего, и это добило политическую систему страны окончательно. Командиры дивизий, прошедшие еще советскую школу — становились амирами тех мест, где стояли их дивизии, они грабили и издевались над местными и это создало почву для прихода талибов. Но и талибы — проправили всего три года, а потом — пришли американцы. Они шли, веря, что делают добро, а на самом деле.

Брод через реку Кабул… снова и снова забирал жизни.

И вот… семнадцать лет спустя…

Отставной капитан рейнджеров Крис Старк ехал по Кабулу в бронированном Субурбане. Теперь уже — в должности начальника станции ЦРУ в Кабуле…

Он не читал документы, как это делал его предшественник, погибший в результате теракта — он смотрел на город через бронированное стекло. Город, где он начинал. Город, лишивший его многих друзей и семьи.

Две тысячи первый… как давно это было. Тогда все было по-другому. Тогда — Америка была еще сильна, они были молоды, и не была проиграна война…

Две тысячи первый…

Они прибыли в поверженный Кабул уже в самом начале две тысячи второго. На город было страшно смотреть — около полумиллиона жителей, нет света, нет воды, нет канализации, практически нет нормального жилья. В банке Афганистана нашли все что составляло бюджет страны — целые тюки старых афганских денег еще времен коммунистического правительства — на базаре это можно было поменять на несколько сотен американских долларов. Вероятно, эти деньги не украли, потому что нести такую кипу денег было бы бессмысленно.

Он и еще несколько парней — организовывали оборону центра. Он видел легендарный уже low house seven, он каждый день видел доктора Филиппа Мадда, который учреждал резидентуру в Кабуле. Тогда казалось, что афганцы устали от войны, что они за них…

Потом оказалось, что усталость не помеха, надо было просто отдохнуть.

Потом был Ирак, он работал вместе с ЦРУшниками по «карточной колоде», лидерам саддамовского режима — как потом оказалось, это было глупо, но сделанного не воротишь. Сообразительного рейнджера заметили и предложили перейти работать в ЦРУ. Так он прошел курс подготовки, потом помотался по миру — и в конце концов, получил первое свое самостоятельное назначение — начальником кабульской станции. Он возвращался туда, откуда начинал…

Как пес, который всегда возвращается к своей блевотине…

Вернувшись в Кабул после стольких лет отсутствия, он обнаружил этот город совсем другим. Современный мир, мир Айфона и отрицательных процентных ставок предоставляет большие возможности… строились целые кварталы современных многоэтажек, дороги были в относительной, но норме, а на Майванде — можно было купить золотые часы или тот же Айфон. И все было бы ничего, если бы не взрывы и перестрелки, если бы не торговля наркотиками. Город изменился… но не изменились афганцы, они по-прежнему помнили секрет, позволявший им выигрывать любые войны. Надо было просто не сдаваться, не признавать поражения. И все. С этим — Америка вступала в восемнадцатый год войны. У них тут был ограниченный контингент в несколько тысяч солдат спецназа, было ЦРУ и некоторые другие ведомства… и была война. Пуштуны с юга и востока не сомневались — рано или поздно они снова войдут в Кабул, как это было раньше. Они даже не сомневались…