– Моя платформа тут ни при чем, просто ты пьян в хлам, – заявила я. – «Она служит мне верой и правдой! Не нужно ее оскорблять!» – последние мысли я озвучивать не стала. Какой смысл? Понимания все равно не добьюсь.

– А ты обдолбана, – парировал Кэлз. – Квиты. И платформу твою давно пора на переработку артефакторам-технарям. Это суровая действительность.

– Отстань от моей платформы! – зарычала я и более спокойным голосом уточнила: – Пешочком ты отсюда свалить никак не можешь?

– Нет. – Похоже, Кэлз наслаждался ситуацией и моей беспомощностью. – Я в пижамке. И все по твоей вине. Меня с пятнадцати лет не запирали дома без одежды! Я еле взломал защиту, установленную отцом, чтобы выбраться через окно.

– В пижамке? – Я не смогла сдержать сарказм.

– Да, в пижамке! Уж лучше так, чем в одних трусах! Чем, кстати, она тебе не нравится? Между прочим, настоящий тандийский шелк.

– Ты в ней похож на озабоченного непризнанного художника, а не на мага-боевика, – с наслаждением припечатала я и, поймав кислую усмешку, добавила: – Ты знаешь, моя месть сработала даже лучше, чем я рассчитывала.

– Да пошла ты! – хмыкнул Кэлз и запустил в меня подушкой, которая прилетела ему минутой ранее.

Я из вредности и упрямства не стала предлагать парню расположиться в соседней комнате или в гостиной на диване, поэтому он задремал в кресле, или это я задремала, а он ушел и устроился сам там, где счел нужным. В любом случае больше я его не слышала. Сама лежала в одной позе, боясь даже пошевелиться. Не хотелось привлекать внимание. Судя по ощущениям, руки-ноги были целы. Я помнила ощущение чего-то липкого, похожего на кровь, на виске. Когда трогала, было больно, но сил встать и идти к зеркалу рассматривать степень повреждений не осталось. Я вообще словно плавала в вязком клееподобном желе. Не сказать, что неприятно, просто очень странно.

По всему выходило, я пострадала несильно. Мне повезло, отделалась легким испугом. Интересно, Кэлз видел случившееся со мной или посчитал, будто я не справилась с управлением под воздействием серого дурмана?

Я решила ничего и никому не говорить о нападении. Если наркотик подсыпал Трион, чтобы сделать меня более мягкой и покладистой (версия, о которой думать не хотелось), возможно, он выдаст себя, когда узнает, что я чуть не погибла по его вине. А может, нет. Я привыкла к тому, что люди – часто хуже, чем стараются показаться. «Или лучше…» – настойчиво шепнул внутренний голос, намекая на Кэлза.

В любом случае сегодня получить ответы не выйдет. Самого Кэлза я не списывала со счетов. Он вполне мог подмешать наркотик, а потом испугаться, так как все вышло из-под контроля. Я не привыкла верить людям на слово.

Определившись, я немного успокоилась и наконец смогла уснуть.

С утра Кэлз был помят, но все же трезв. Нахал сам сделал себе кофе и теперь с наслаждением пил, изучая то, что я прятала ото всех. Не знаю, как он умудрился снять полог-защиту, но парень сейчас с интересом разглядывал мою магическую интеллект-карту. Я эту схему составляла три месяца, собирая по кусочкам информацию – слухи, маготпечатки, документы. Тончайшая сетка из силовых линий, на которые я крепила маготпечатки, делала пометки – рисовала схемы и пыталась до секунды воссоздать вечер, когда погибла Брил, висела в углу у окна в моей комнате.

– Теперь я верю, ты невиновна, – сообщил Кэлз, заметив, что я проснулась. – Но угрызениями мучаешься… – с каким-то садистским удовольствием произнес он. Я не удержалась и зашипела:

– А тебе-то что?

– А я тоже мучаюсь… – признался он. – Я должен был бы быть там, с ней…

– А почему не был? – Вопрос занимал меня давно, и только сейчас появилась возможность его задать. Это было довольно странно, потому что Кэлз и Брил неразлучны с начала второго курса. Их редко видели порознь.

– Почему? – Смешок вышел странным, хриплым. – А потому, что Брил всегда вела свои игры, которые я часто не понимал.

Кэлз развернулся, и я заметила в его воспаленных глазах боль. Парень ее не скрывал. Он вообще сейчас выглядел довольно жалко и, похоже, не думал маскировать свое состояние.

– Я уехал на тот уик-энд с родными. Брил ни слова не сказала о вечеринке, говорят, организовала ее спонтанно. Я узнал о ней только когда… – Он замолчал. – Когда все случилось.

– То есть она не хотела тебя видеть? – Я поднялась на локтях и, превозмогая боль в теле, встала. Спала я в том же, в чем вчера была на вечеринке. Кэлз, к счастью, не стал меня раздевать. Я ему была за это благодарна, но от корсета болели все ребра, а ноги в сапогах затекли. Я вообще чувствовала себя просто отвратительно. Как с похмелья.

– Вообще мы были разруганы. Но… не настолько, – заметил Кэлз, и я с ним согласилась. Ругалась парочка постоянно, мирилась бурно, и это не мешало им быть вместе.

– Что Брил могла от тебя скрывать?

– Все, что угодно. – Кэлз пожал плечами. – Она вполне могла устроить вечеринку мне назло. Брил вообще всю неделю перед этим чудила. Нелепые капризы, скандалы…

– Словно хотела поругаться…

– Да. – Кэлз подошел к моим наработкам вплотную и крутанул пальцами трехмерную схему. – Хочешь сказать, она специально это все устраивала, чтобы убрать меня из города? – уточнил он.

– Это тебе лучше знать. Я не была настолько хорошо с ней знакома… – крикнула я уже из ванной комнаты.

Выглядела я, скажем так, не очень. Воспаленные глаза, отекшее лицо и ссадина на виске. Не страшная, но некрасивая. Жаль я не была метаморфом, говорят, они умеют менять внешность, и замаскировать синяк для них не проблема. Мне же придется действовать по старинке – использовать мазь из маминой косметички. Она скроет синяк, но в течение дня нужно подновлять.

Душ занял не больше пятнадцати минут, но зато я почувствовала себя посвежевшей. Сняла с сушилки свежую блузу изумрудного цвета, а штаны натянула вчерашние, так как других под рукой не оказалось, и вышла обратно в комнату.

Кэлз замер возле схемы. Вид парень имел потрясенный.

– Слушай… – Кэлз подался вперед и, растянув в разные стороны уплотнившийся воздух, увеличил маготпечаток с места преступления. Материалы дела я достала с великим трудом, без зазрения совести используя старые связи отца.

Я поежилась. На этом маготпечатке Брил выглядела слишком реально, возвращая меня в тот страшный день.

Парень сглотнул, побледнел и немного отшатнулся. Он отвернулся к окну, чтобы я не видела выражения лица, и скомандовал:

– Изучи подробнее изображение.

– Я его знаю наизусть. Каждую деталь.

Когда я заправляла блузку под широкий кожаный ремень с инкрустированной малахитами пряжкой, руки дрожали.

– Обрати внимание на ее сумочку.

– Ну? – Я подошла ближе. – Бледно-золотая кожа, ручная работа, говорят, Эндеро Гозини – весенняя коллекция. Ремешок-цепочка порван. Мне не нужно смотреть.