— Начинайте макетировать, — распорядился я. — Недостающие элементы, — я потыкал карандашом в пищалку, микрофон и времязадающую катушку генератора на схеме, — будут послезавтра. Пока можете заодно подумать, что это такое и для чего оно. Послезавтра и сам скажу, но если догадаетесь раньше — всем премия.

После лаборатории — обратно к себе, меня уже ждала Татьяна. Ей предстояло еще одно дело, причем сразу по обеим линиям, как официальной, так и нет.

— Как вы наверняка в курсе, — сообщил я даме после взаимных приветствий, — дочь Марии Федоровны, княгиня Ольга, вместе с вашей Ольгой Оболенской приступили к организации георгиевских поездов-госпиталей. Разумеется, Департамент охраны материнства в обеих своих ипостасях в стороне от такого дела оказаться никак не может. О том, что вы окажете помощь, княгиня Ольга уже в курсе и с нетерпением ждет, их там бюрократические препоны заели. Ну тут вам и карты в руки, опыт есть. Со всякой мелочью разбирайтесь в рабочем порядке, с персонами от шестого класса и выше по согласованию со мной. Для визитов в Питер можете задействовать борт номер один. Да, еще одна тонкость. Наверняка ведь воровать начнут. В основном георгиум, но и прочие медикаменты вряд ли избегнут пристального внимания. В смете на утруску заложено примерно пятнадцать процентов. Так вот, тех, кто впадает в грех примерно в пределах этих сумм, надо брать на карандаш — с началом войны потребуются громкие процессы. Далее, опять же с началом войны, неплохо будет организовать два-три примера стихийного самосуда над ворюгами, но только чтобы стихийность была безукоризненной, вы уж тут на подготовке не экономьте. А вот кто прямо сейчас в проценты начнет не укладываться, мелочи — сразу несчастный случай. По поводу высших персон докладывать мне, имея в виду, что действовать потом придется точно так же.

— Без всяких предупреждений? — уточнила Татьяна.

— Без. Понимаете, Танечка, в таких делах, как медицина, даже малейший избыточный гуманизм совершенно недопустим. И вот еще что — вроде у нас тут в Георгиевске музыкальная школа появилась, где она находится? Ну что вы на меня так смотрите, захотелось мне на старости лет приобщиться к прекрасному, песню, например, про чижик-пыжика послушать в хорошем исполнении…

В обед мы с Гошей по-быстрому смотались в наш мир — он посидеть в Интернете, а я за радиодеталями. Вернувшись, я напомнил высочеству:

— Так до сих пор с парашютом и не прыгнул? Ну что мне тебя, силком в «пересвет» затаскивать и потом пинком отправлять в прыжок? И не делай мне тут лицо занятого человека, я знаю, что совещание у тебя назначено аж на семнадцать часов, вполне успеем. А то летчики тоже как-то без энтузиазма к этому относятся, так что ты уж подай личный пример.

При нашей первой летной школе имелся небольшой домик с вывеской «Центр парашютной подготовки», под которой какой-то остряк уже написал красивым почерком «Блаженны прыгающие, ибо они допрыгаются».

В общем, высочество прыгнуло, но не допрыгалось и даже не напрыгалось — понравилось, однако… Еще бы не понравиться, если, будучи высочеством, прыгаешь с парашютом Д-5, — люди попроще обходились изделиями местного пошива. Боялся он, что ли? Может быть. Хотя, наверное, дело еще и в том, что я на него давил. А надо было не пускать, тогда бы точно сам рвался! Помню, когда я учился в юношеской планерной школе, в программе прыжков не было, но троим лучшим ученикам пообещали как награду дать прыгнуть. Ух как мы из шкуры лезли! Я, когда сиганул-таки с Ан-2, потом неделю ходил задрав нос выше маковки. Как бы что-нибудь похожее для летчиков ввести, а то пока они к парашюту относятся без всякого доверия… Ладно, пора снова в радиолабораторию, обрадовать народ, что детали будут не послезавтра, а сейчас.

Через четыре дня испытания макета эхолота на Оке увенчались неплохими результатами, и бригада его конструкторов выехала на Селигер, он все-таки больше похож на море.

Узнав, что «Краб» с «Раком» уже на выходе, Гоша озаботился формированием экипажей. Он все-таки решил использовать военных моряков, в результате чего дяде Алексею было отправлено срочное письмо с просьбой командировать в наше распоряжение лейтенанта Беклемишева — одного из очень немногих морских офицеров, имеющих хоть какое-то представление о подводной специфике. Кстати, и на «Марии» команда была набрана из гвардейского флотского экипажа, а вот на своего «Геру» я посадил моряков торгового флота из Одессы и Николаева. Капитаном был назначен дальний родственник Татьяны, до того служивший старпомом на зерновозе. Я постарался поднять дух своих мореманов, заявив, что твердо верю: они смогут по результатам боевой подготовки превзойти благородий на однотипной «Машке»! А уж насчет премий и прочего — за мной не заржавеет. Где-то в конце октября были намечены совместные учения с «Мономахом», вот там и посмотрим.

Между делом я слетал в Питер поговорить с Витте. Он встретил меня на аэродроме в Гатчине, там же и прошла беседа.

— Я прилетел по поводу вашей инициативы насчет сокращения ассигнований флоту, — сразу взял быка за рога я.

— Поддержать или отговаривать? — поинтересовался министр финансов.

— Выразить свое возмущение! Ну что это за цифра такая — двадцать процентов? Просто крохоборство какое-то! Я понимаю, что за тридцать вас бы живьем сожрали, но уж двадцать пять-то заложить можно было бы.

Витте расхохотался, а отсмеявшись, спросил:

— Значит, если я добавлю еще минус пять процентов, ваша полная поддержка мне обеспечена?

— Разумеется, нет, — покачал головой я, — по крайней мере, пока не прояснятся два чрезвычайно интересующих меня вопроса. Первый — кому достанется то, что предполагается забрать у флота. И второй — кто будет распоряжаться тем, что у него останется?

— Но вы же не рассчитываете, что ответ на эти вопросы будет: «вам», «вы»?

— Само собой. Но мне вот очень хотелось бы надеяться, что сухой док в Дальнем будет достроен не позже весны. Неужели часть сэкономленных средств нельзя будет потратить именно на это?

— Это разумно, — согласился Сергей Юльевич, — но у вас ведь есть еще какое-то предложение?

— Есть. Сформировать для флота особый фонд внедрения новой техники где-то миллиона на три и назначить его распорядителем генерал-адмирала.

— Да, я слышал, что теперь Алексея Александровича можно считать вашей креатурой, но доверять ему такие деньги… Я бы не рискнул.

— Это понятно, — усмехнулся я, — вот потому-то я и прилетел вас уговаривать. Ну какой тут особый риск? Сам генерал-адмирал не ворует, за его окружением я присмотрю, равно как и за тем, чтобы деньги не шли на откровенную дурость… По рукам?

— Ладно, — вздохнул Витте, — попробуем. — А что за проект активных учений, про который мне на днях говорила Мария Федоровна?

— Ну, — махнул рукой я, — да вот захотелось в войну поиграть немножко. Почему бы и нет, если за казенный счет? Расходы тут небольшие, да и его высочество не против их вам потом косвенно возместить.

— Косвенно — это дать послушать звон ваших денег?