— Кладовкин! — закричал сверху, от своего домика, Механюк. — Прыгай!!!

И Кладовкин прыгнул!

— Дзыннь!!! — зазвенел он о тарелку.

— Ульк! — засвистел пулей проносящийся мимо великий путешественник.

— Ж-жур, ж-жур, ж-жур! — застрекотала цепочка от часов, разматываясь и уносясь вслед за Топом Дорожкиным в непроглядную темноту.

А Канючка только успевала вертеть головой, пытаясь уследить за молниеносным штурмом Страшилки. И молчала.

— Бряк! Дзынь!!! Шмяк! Ой! — донеслось из темноты поднебесья.

А потом:

— Ш-игур-ш-шур!

И «щелк-щелк» Прищепки, в котором явно угадывалось отчаяние.

После этого к Канючке вернулся дар речи и она тоже сказала «ой!».

Вслед за ней сказал «ой» испуганный Кладовкин, а вслед за Кладовкиным — оглушенный Механюк.

— Ой-ёй-ёй! — опять раздалось из поднебесья.

Но вовсе не со стороны Страшилки. А гораздо ниже.

— Горе мне, горе! — причитал великий путешественник Топ Дорожкин, потирая ушибленные места.

— Ты где, Дорожкин? — крикнула Канючка.

— Я в непроходимом месте! — отозвался, оглядевшись, Топ Дорожкин.

— А Страшилку видишь? — спросила дрожащим голосом Канючка.

— Нет. Я до нее не добрался. Но это место таит в себе не меньше опасностей, — сказал Топ, присмотревшись к темным закуткам окраины «всего мира», куда его закинули судьба и добрый друг Трезор Кладовкин.

Топ Дорожкин, да еще и с тяжеленной цепью, да еще и с верной Прищепкой на штанах, не добрался одним махом до Страшилки. Он смог долететь только до яруса со стеклянными горами. И в этих горах по-прежнему что-то бурлило и пузырилось.

Это пузырился напиток, который умел готовить дедушка из яблок и черноплодной рябины. Напиток нравился не только дедушке. Он нравился и другим любителям яблок. Сейчас эти любители тысячами, нет, миллионами сидели вокруг стеклянных гор и пристально наблюдали за каждым движением Топа.

— Как ты думаешь, Прищепка, они нас съедят? — шепотом спросил он своего верного друга.

Но ответа не услышал. Он посмотрел себе за спину: Прищепки не было! А значит, не было и цепочки от часов, которая связывала его с дорогими друзьями!

— Эге-гей! — кинулся Топ к краю яруса, к самому подножию стеклянных гор. — Я в беде! Я отрезан от мира! Я у стеклянных гор!

— Щелк-щелк! — донесся до него отчаянный голос Прищепки.

Прищепка чувствовала себя страшно несчастной. И страшно у виноватой. Хоть она изо всех сил держалась зубами за штаны своего дорогого хозяина, но тяжелая цепь висела у нее на хвосте. И чем ближе они подлетали к месту назначения, тем тяжелее становилась цепь. А когда дорогой хозяин шмякнулся о подножие стеклянной горы, цепь натянулась и изо всех сил дернула Прищепку за хвост. И хоть Прищепка была крепко привязана к Топу Дорожкину (а точнее, к его штанам), цепочка, видно, была еще сильнее привязана к своему часовому домику и дорогой кукушке. Она потянула Прищепку обратно и не успокоилась, пока не притащила ее к часовому домику. Прищепка врезалась в шапку Механюка и свалила его с ног.

— Ой-ёй-ёй! — выл оглушенный Механюк.

Ой-ёй-ёй! — кричал из поднебесья окруженный прожорливыми любителями яблок Топ Дорожкин.

— Ой-ёй-ёй! — рыдала Канючка, прижимая к груди кулачки: теперь никто не мог защитить ее от Страшилки. Механюк был наверху, у часового домика, Топ Дорожкин сгинул во тьме у стеклянных гор, а Кладовкин метался по столешнице внизу и причитал:

— Надо что-то делать!

— Кладовочкин, ну так сделай что-нибудь! — захныкала перепуганная Канючка, свесившись со своей полки.

— А что? — обескураженно спросил Трезор.

— Ну ты же сам сказал: надо что-то делать! Вот и делай!

— Действительно! — согласился Трезор и огляделся. — Все же ясно: надо спасти Топа и победить Страшилку!

Кладовкину стало гораздо спокойнее — ведь у него был план!

Он осторожно спустился на тарелку, с которой только что улетел его дорогой друг Топ Дорожкин. А потом крикнул наверх:

— Механюк, прыгай!

— Ой-ёй-ёй, у меня голова раскалывается! — прокричал Механюк, выглядывая с крыши буфета.

— Пока будешь лететь, все пройдет от свежего воздуха! — утешил его Кладовкин.

— Послушай, Кладовкин, ты даже не сможешь понять, где ты, если вдруг прилетишь непонятно куда!

— Я прилечу к Страшилке! Потому что у меня нет этой твоей дурацкой цепи и я улечу дальше! — возразил ему Кладовкин. И крикнул: — Прыгай!

Механюк прыгнул с огромной высоты. На Кладовкине не было цепочки от часов. Поэтому он взлетел вверх с такой силой и скоростью, что у него заложило уши! Вокруг него все мелькало и свистело! Но даже сквозь свист он расслышал устрашающее предостережение Страшилки: «Несет его лиса за дальние леса, за высокие горы». Сердце Трезора сжалось: он подумал, что это Страшилка про него рассказывает. Но потом его сердце наполнилось мужеством: он решил, что Страшилка это рассказывает про Топа Дорожкина! Значит, прочь сомнения! Надо спасать друга!!!

Но голос Страшилки остался далеко внизу, а Кладовкин все летел и летел со свистом, пока — бум-с-с! — не врезался в крышу мира.

Если бы у Кладовкина было столько ученых мозгов, сколько их было у Механюка, он бы точно закричал «ой- ёй-ёй!» и упал бы оглушенным.

Но у Кладовкина не было таких мозгов, у него были только решительность кладоискателя и мужественное сердце друга.

Он всего-то и успел сказать:

— Ну ничего себе! — И начал падать.

Ему захотелось закрыть глаза от страха. И он бы так и сделал, если бы вдруг не заметил кучу спасительных серых веревок. Трезор быстро протянул руку — хоп! — одна нить из спутанной сетки была у него в кулаке! Кладовкин перестал со свистом падать, он стал медленно болтаться на веревке, пока та не начала разматываться и истончаться.

Кладовкин уже примерился к другой веревке. Но тут он увидел хозяина веревок: тот с удивлением и недовольством поднялся на всех своих восьми лапах и буравил Кладовкина совсем недружелюбным взглядом крохотных глазок.

— Извините за беспокойство, — успел пролепетать Кладовкин и тут же исчез из виду, потому что его спасительная ниточка вытянулась изо всех сил и… оборвалась!

Летит Кладовкин вниз и слышит загробное:

— Ш-ш-ш… и остались от него рожки да ножки… ш-ш-ш.