Ничком падаю на землю, зарываясь носом в траву, и ощущаю, как на шею капает теплая слюна, а лопатки придавливают массивные лапы, царапая когтями спину сквозь ткань платья. Я зажмуриваюсь, готовясь к самому худшему, сцепляю зубы, чтоб не заскулить от страха, и вспоминаю, что до сих пор сжимаю в руке короткий нож. Мне бы повернуться, а тогда, я вполне могу попробовать всадить его в тело зверя. Но туша волка оказывается на диво тяжелой, причем настолько, что мне даже трудно вдохнуть хоть капельку воздуха. Хотя, если сделать резкий рывок, то вполне возможно его скинуть с себя, а тогда уже попробовать отбиться.

Набираю в легкие кислород и готовлюсь переворачиваться, но внезапно останавливаюсь, удивленная чувством внезапной легкости. Давление на спину пропало, зато сбоку от меня начинается какая-то возня. Осторожно поворачиваю голову и поднимаюсь, опираясь на руки. А затем, чувствую, как мне отчаянно хочется обратно уткнуться в землю и всего этого не видеть, потому что становится еще страшнее.

По траве катаются в битве два волка, один больной, возжелавший на меня напасть и второй, большой, черный, похожий на сгусток тьмы. Сажусь на попу и, отталкиваясь пятками, пытаюсь отползти подальше, ибо ноги совсем перестают меня держать. Как я ни пытаюсь взвестись на них, они подкашиваются и совсем не слушаются свою хозяйку.

От рычащего клубка сражающихся зверей летят клочья шерсти, комки земли, вырванные с корнем пучки травы. И я срочно хочу это все развидеть, ибо в мозгу проскальзывает тонкой иголочкой мысль, что будет делать этот второй монстр, когда победит первого. Не потому ли он начал сражаться с соперником, что добыча показалась весьма аппетитной. От такого я отбиться точно не смогу.

Слышится жалкое повизгивание и больное животное затихает, придавленное лапой черного волчары, который попросту перекусил шейный позвонок противника. Я сглатываю сухим горлом и встречаюсь взглядом с желтыми глазами победителя. Его морда оскалена и перемазана кровью, и к моему горлу подкатывает тошнота. Он наклоняет голову вперед и начинает медленно двигаться ко мне, понимая, что добыча никуда не денется. Упираюсь спиной в ствол яблони, до которой я так отчаянно бежала, а теперь успела доползти и стараюсь, опираясь на нее, подняться на ноги, но они скользят, подкашиваются и разъезжаются в стороны. Пока я сражаюсь с собственным телом, волк успевает подойти совсем близко. В этот момент я окончательно теряю контроль над конечностями и плюхаюсь на пятую точку. Он, склонив голову на бок, с интересом следит за моими манипуляциями. А, когда я оказываюсь на одном с ним уровне, приближает свою морду к моему лицу, настолько близко, что я ощущаю запах крови размазанной по его носу, и начинает меня обнюхивать, проводя этим самым носом по щеке и вымазывая ее кровью. От его дыхания шевелятся волосы на шее и возле ушей, вызывая щекотку. Фыркнув мне прямо в ухо, зверь отстраняется и, напоследок пару раз оглянувшись на меня, скрывается за деревьями, словно его тут и не было. И если бы не туша лежащего в нескольких метрах от меня убитого им животного, я бы подумала, что все это мне привиделось.

Еще минут десять сижу на том самом месте не в силах двигаться и понемногу прихожу в себя. Что это было?

Потихоньку встаю на дрожащие ноги, вытираю рукавом измазанную щеку и медленно, с опаской обхожу тушу поверженного врага. В руке у меня все еще зажат нож, и я готова к нападению, хотя в глубине души знаю, что его не будет. Один мертв, второй не вернется.

Перевернутая корзинка валяется возле злополучной сосны, как и вылетевшая из ее лопатка, которую я кинула внутрь лукошка для утяжеления. Цветы рассыпались и устилают желтым ковром землю. Быстро собираю их, радуясь, что они не пострадали в схватке, и спешу домой так, будто за мной волки гонятся. Споткнувшись на ровном месте от осознания того, насколько фраза подходит под мое нынешнее состояние, начинаю смеяться. Только волки не гнались, а нападали и едва не растерзали. По крайней мере, один из них. Животное, скорее всего, было больно бешенством и просто не могло себя контролировать. В его поведении нет ничего странного. А вот второй… Зачем он меня спас? Если раньше я подозревала, что в качестве лакомой добычи, то теперь убеждена, что это не так. Тогда почему?

Домой я возвращаюсь растерянная, испуганная и ничего не понимающая. Мари, видя мое состояние, тут же готовит согревающий чай и ставит передо мной дымящуюся чашку. Обхватываю ее ладонями и, наконец, отпускаю чувства на волю, ощущая, как меня начинает бить крупная дрожь, а на глаза наворачиваются слезы.

─ Милая? ─ охает женщина и подбегает ко мне, заключая в объятья. ─ Что случилось?

Я ставлю чай на стол, опасаясь пролить на себя горячий напиток, потому как руки трусятся, словно в припадке.

─ В-в-в-волк. На меня в лесу напал волк, ─ еле выдавливаю из себя, стараясь совладать с эмоциями, которые так и бьют через край.

Глаза Мариэн широко распахиваются от страха.

─ Волк? Он ничего тебе не сделал? Ты ранена? ─ тут же начинает суетиться тетушка, поднимая меня на ноги и осматривая со всех сторон.

─ Нет, нет, ─ мотаю головой, и принимаюсь рассказывать все по порядку, следя как выражение лица моей собеседницы меняется с обеспокоенного на изумленное и слегка недоверчивое.

А сразу после окончания моей оповеди Мариэн, выловив какого-то мальчишку на улице, посылает его за Амадеусом, и мне приходится повторять все снова, на этот раз уже аптекарю. Дядюшка Мади, озадаченно теребит бороду, внимательно меня слушая и порой задавая уточняющие вопросы.

─ Надо оповестить стражу и градоправителя, что в лесу появились волки, зараженные лисмой, ─ решает он, как только я замолкаю.

Тетушка Мари испуганно прижимает пальцы к губам

─ Мади, снова?

Аптекарь коротко кивает, нахмурив кустистые брови и, схватив плащ, выходит из дому, направляясь в сторону городского управления.

Я тоже допиваю чай, и, уже основательно успокоившись, иду в аптеку, заменить Амадеуса. Там, накинув белый передник и надев нарукавники, в подсобке раскладываю на плоской поверхности печи росатку для просушки и принимаюсь готовить микстуру от кашля, за которой должны зайти после обеда.

Посетителей немного, как правило, основной наплыв приходится на вечер, а сейчас вполне возможно выкроить время для других дел. Поэтому, когда через десять минут над входной дверью звякает колокольчик, я несказанно удивляюсь, а, выглянув из-за шторки, отделяющей рабочее помещение от торгового зала, удивляюсь еще больше.

На пороге собственной персоной стоит герцог Колчестер и хмурым взглядом оглядывает стеллажи, лекарства и пустое место продавца.

Вытерев руки о передник, спешу за прилавок, стараясь сохранить невозмутимость, хотя от страха дрожат руки. Что ему нужно тут? Какая нелегкая принесла столь важную птицу в нашу провинциальную аптеку?

А потом страх накатывает новой волной, ─ вдруг, я ошибусь, ляпну что-нибудь не то, и он заподозрит, что я не отсюда? В глазах темнеет от ужаса, но я стараюсь взять себя в руки. От того, как я себя веду, зависят жизни Еси, Амадеуса и Мари. Слегка откашливаюсь и широко улыбаюсь родному брату короля.