— Поверь мне, все нормально. И, сколько бы она ни спорила, Эйдан не позволит ей встать до вечера.

— Мало того, что беременные раздуваются, как коровы, так еще каждое утро обнимай унитаз и падай в обморок без предупреждения. — Дарси покачала головой. — А вы… — Она ткнула пальцем в Шона, вернувшегося со стаканом воды… — Все вы получаете удовольствие, потом девять месяцев прохаживаетесь с важным видом, и, заполучив младенца, курите вонючие сигары.

— Это только доказывает, что бог — мужчина, — улыбнулся Шон.

Дарси недовольно фыркнула:

— Я заварю Джуд чай и сделаю тосты.

Она удалилась, а Шон продолжал смотреть на закрытую дверь спальни. Бренна взяла его за руку и потянула к лестнице.

— Пусть побудут вдвоем.

— Разве я не должен отнести ей воду?

— Выпей сам. — Пожалев его, Бренна коснулась рукой его щеки. — Ты белый, как мел.

— Она укоротила мою жизнь лет на десять.

— Я вижу. Но ты молодец, успел подхватить ее, ты все сделал правильно. — Бренна вошла в будущую детскую и, найдя рулетку, приступила к необходимым измерениям. — В ее организме столько всего происходит, а она мало отдыхает. Ее жизнь слишком быстро и слишком круто изменилась.

— По-моему, женщины быстро привыкают к переменам.

— Возможно. Ты, наверное, помнишь, как твоя мама носила Дарси?

— Немного. — Шон отпил воду из стакана. Он видел, что Бренна спокойна, и немного успокоился сам. Он следил за ней взглядом и заметил, как легко она движется по комнате в грубых старых ботинках, что-то измеряя, записывая цифры в блокнот, делая пометки на стене.

Рыжие кудряшки выбились из-под ее кепки, что придало лицу Бренны задорный вид.

— Что ты помнишь лучше всего?

— А? — Шон очнулся и неохотно перевел взгляд с ее огненных прядей на лицо.

— О том времени, когда твоя мама была беременна Дарси. Что ты помнишь лучше всего?

— Я клал голову на ее живот и чувствовал, как Дарси лягается, будто хочет выскочить поскорее и задать всем жару.

— Хорошее воспоминание. — Бренна убрала в ящик рулетку и блокнот. — Прости, что набросилась на тебя. У меня было плохое настроение.

— Что-то частенько у тебя бывает плохое настроение. — Шон улыбнулся и дернул козырек ее кепки. — Но я привык к твоим укусам и стараюсь не обращать внимания.

Он-то привык, а ей безумно хотелось по-настоящему укусить его, попробовать на вкус. И если бы она это сделала, Шон сам упал бы в обморок.

— Я займусь детской в понедельник или вторник, так что можешь не спешить… только… — Бренна похлопала его по груди. — Я не шутила, когда говорила о коттедже. Попробуй забить хоть один гвоздь, и я…

Шон рассмеялся.

— Если мне захочется схватить молоток, — он вдруг наклонился, по-дружески чмокнул ее в щеку, и все мысли вылетели из ее головы, — я вызову О'Тул, даже не сомневайся.

— Да. Не забудь. — Злясь на себя, Бренна шагнула к двери и столкнулась с взъерошенным Эйданом.

— Она хорошо себя чувствует, говорит, что хорошо. Я звонил врачу, и он сказал, что причин для беспокойства нет. Просто ей нужно немного полежать и держать ноги повыше.

— Дарси готовит ей чай.

— Отлично. Джуд собиралась отнести цветы на могилу Старой Мод и вот теперь переживает. Я бы сам сбегал, но…

— Оставайся с Джуд, я отнесу, — предложил Шон. — Я успею смотаться туда и вернуться к вечерней смене.

— Я был бы тебе благодарен… я тебе благодарен. — Лицо Эйдана прояснилось. — Она рассказала, как ты подхватил ее и отнес в постель, и запретил вставать.

— Только попроси ее больше не падать в обморок при мне. Мое сердце не выдержит.

Шон отнес Мод цветы — лиловые и желтые фиалки, уже собранные Джуд. Он нечасто бывал на старом кладбище. Никто из его близких не был здесь похоронен, но почему бы пока не подменить Джуд? Ему это совсем не трудно.

Когда-то умерших хоронили у источника Святого Деклана, там, где паломники, пришедшие поклониться древнему ирландскому святому, смывали пыль долгих дорог. Три каменных креста стояли рядом, словно охраняя священное место и утешая тех, кто забирался так высоко, чтобы почтить усопших.

Даже зимой вид отсюда открывался потрясающий — серый залив словно затаился под клубящимися тучами, ритмично пульсировало протянувшееся до самого горизонта Кельтское море. Влажный, холодный воздух был пронизан музыкой воды и ветра, и пением птиц, не устрашенных зимней непогодой. Сквозь тучи едва струился белесый свет. Между камнями упрямо пробивалась трава.

Зиме никогда не удавалось воцариться здесь надолго. Не успеешь оглянуться, и свежие зеленые ростки возвестят приход весны. Вечный, священный, умиротворяющий круговорот.

Шон присел на землю рядом с могилой Мод Фицджералд, положил цветы у камня под высеченным словом «Провидица».

Девичья фамилия его матери была Фицджерадд, так что Старая Мод ему с некоторой натяжкой родня. Он хорошо помнил Мод. Маленькая, худенькая женщина с седыми волосами и туманно-зелеными, проницательными глазами. Он помнил, как иногда она смотрела на него внимательно и спокойно. В эти минуты он не чувствовал неловкости, разве что смутное беспокойство, и все равно его тянуло к ней. Часто в детстве он сидел у ее ног, когда она приходила в паб, и с удовольствием слушал ее истории, а позже, через много лет, из некоторых ее историй родились его песни.

— Джуд посылает вам цветы. Она сейчас отдыхает. Видите ли, она ждет ребенка, и у нее часто кружится голова. Но такое бывает, сейчас не о чем тревожиться. Ей пока надо полежать, вот я и сказал, что отнесу вам ее цветы. Надеюсь, вы не возражаете.

Шон скользнул взглядом по надгробьям, крестам, древнему источнику.

— Теперь в вашем коттедже живу я, а Эйдан и Джуд переехали в большой дом, как заведено у Галлахеров. Я уверен, вы это знаете. В любом случае, когда родится ребенок, им было бы тесно в коттедже. Бабушка Джуд — ваша кузина Агнес Мюррей — подарила коттедж Джуд на свадьбу.

Шон уселся поудобнее, машинально застучал пальцами по колену в ритме моря.

— Мне нравится жить там в тишине. Но странно, что я не видел Красавицу Гвен. Представляете, она показалась Бренне О'Тул! Вы наверняка помните Бренну, самую старшую из девочек О'Тул. Они живут недалеко от вашего коттеджа. Она рыжая… ну, О'Тулы почти все рыжие, только у Бренны волосы как языки пламени. Со стороны кажется, что можно обжечься, но они просто теплые и шелковистые. Шон изумленно умолк, нахмурился, откашлялся.

— В общем, я живу там почти пять месяцев, и Гвен мне ни разу не показалась, я только иногда ее чувствую. А Бренна пришла починить плиту, и Гвенне только вышла к ней, но и заговорила.

— Женщины — странные создания.