Инспектор посмотрел на него с улыбкой.

— Да-да, кое-что из этого нам надо будет рассмотреть еще раз, мистер Кейли. Теперь о мистере Марке. Вы думали, что он в Храме. Мог он вернуться и подняться в свою комнату так, чтобы вы его не увидели?

— Есть задняя лестница. Конечно, обычно он ею не пользуется. Но в вестибюле я во второй половине дня был не все время. Он легко мог подняться наверх, а я этого не знал бы.

— Так что вы не удивились, когда увидели, что он спускается вниз?

— Нисколько.

— Ну, а он сказал что-либо?

— Он сказал: «Роберт здесь?» — или что-то вроде. Полагаю, он услышал звонок или голоса в вестибюле.

— Куда выходит его спальня? Он мог увидеть, как тот шел по подъездной аллее?

— Да, мог бы. Да.

— И?

— И тогда я сказал: «Да», а он пожал плечами и сказал: «Не уходи далеко, ты можешь мне понадобиться», — и вошел в кабинет.

— Что, по-вашему, он подразумевал?

— Ну, знаете ли, он о многом со мной советуется. Я вроде его личного солиситера по разным вопросам.

— Это была скорее деловая встреча, чем встреча братьев?

— Ну, да. Он смотрел на нее именно так, я уверен.

— Сколько времени прошло, прежде чем вы услышали выстрел?

— Совсем мало. Возможно, две минуты.

Инспектор кончил писать, а затем задумчиво посмотрел на Кейли. Внезапно он сказал:

— Какая у вас теория о смерти Роберта?

Кейли пожал плечами.

— Вы, вероятна, видели больше, чем видел я, — ответил он. — Это ваша работа. Я могу говорить только, как не специалист… и друг Марка.

— Итак?

— Тогда я должен сказать, что Роберт явился сюда не с лучшими намерениями и захватил с собой револьвер. Он вытащил его почти сразу же. Марк попытался отобрать его, ну, возможно, произошла борьба, и револьвер выстрелил. Марк потерял голову — в руке у него был револьвер, а у его ног лежал мертвец. У него была только одна мысль: спастись. Он запер дверь почти инстинктивно, а затем, когда услышал, как я молочу в нее, вылез в окно.

— Д-да. Ну, это звучит достаточно логично. Что скажете вы, мистер Джиллингем?

— Я бы не сказал, что потерять голову «логично», — заметил Энтони, вставая с кресла и направляясь к ним.

— Ну, вы понимаете, что я имел в виду. Это объясняет случившееся.

— О да. Любое другое объяснение только усложнило бы его.

— А у вас есть другое объяснение?

— Нет.

— Есть ли что-нибудь, в чем бы вы хотели поправить мистера Кейли? Что-нибудь, что он упустил после вашего прихода сюда?

— Нет, благодарю вас. Он описал все это очень точно.

— А! Ну, а теперь о вас. Вы, насколько я понял, не гостите тут?

Энтони объяснил, как он тут оказался.

— Да-да. Выстрел вы слышали?

Энтони наклонил голову набок, будто прислушиваясь.

— Да. Как раз, когда я увидел дом. В тот момент это никакого впечатления на меня не произвело, но теперь я вспомнил.

— Где вы находились тогда?

— Шел по аллее и только-только увидел дом.

— После выстрела из парадной двери никто не выходил?

Энтони закрыл глаза и прикинул.

— Никто, — сказал он.

— Вы уверены в этом?

— Абсолютно, — сказал Энтони, словно несколько удивившись, что его могли заподозрить в ошибке.

— Благодарю вас. Вы в «Георге», если вы мне понадобитесь?

— Мистер Джиллингем будет жить здесь до завершения расследования, — объяснил Кейли.

— Отлично. Ну, а как насчет слуг?

Когда Кейли направился к звонку, Энтони встал и пошел к двери.

— Полагаю, я вам больше не нужен, инспектор, — сказал он.

— Нет, благодарю вас, мистер Джиллингем. Вы, конечно, будете где-нибудь тут?

— Да-да.

Инспектор поколебался.

— Думаю, мистер Кейли, будет лучше, если я займусь слугами один. Вы же знаете, чего от них можно ждать. Чем больше людей присутствует, тем сильнее они боятся. Полагаю, я легче сумею добраться до правды, если буду один.

— Ну, разумеется. Собственно, я собирался попросить вас извинить меня. Я чувствую себя обязанным в отношении наших гостей. Хотя мистер Джиллингем очень любезно… — Он улыбнулся Энтони, который ждал у двери, и оставил фразу недоговоренной.

— Кстати, — сказал инспектор. — Вы ведь упомянули, что один из ваших гостей — мистер Беверли, не так ли — друг мистера Джиллингема, остается?

— Да. Вы хотите его увидеть?

— Позже, если можно.

— Я его предупрежу. Я буду у себя в комнате, если понадоблюсь вам. У меня комната наверху, где я работаю, любой слуга вам покажет. А! Стивенс! Инспектор Берч хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Да, сэр, — чинно сказала Одри, но внутренне вся трепеща.

В комнате экономки все уже знали про обстоятельства дела, и Одри без устали рассказывала остальной прислуге, что сказал они что сказала она. Частности еще не были вполне установлены, но, во всяком случае, следующее сомнений не вызывало — что брат мистера Марка застрелил себя и унес мистера Марка, и что Одри сразу увидела, какой он человек, едва открыла дверь. Она так и сказала миссис Стивенс, а миссис Стивенс — если помнишь, Одри — всегда говорила, что люди в Австралию уезжают, когда у них на то хватает причин. Элси согласилась с ними обеими, но ей было что и самой добавить… Она же своими ушами слышала, как мистер Марк в кабинете грозил брату.

— Это ты про мистера Роберта, — сказала вторая младшая горничная. Она у себя в комнате прилегла вздремнуть. Но хлопок слышала, собственно, он ее и разбудил. Будто что-то лопнуло.

— Это был голос мистера Марка, — сказала Элси непререкаемо.

— Молил о пощаде, — с надеждой сказала от двери быстроглазая судомойка, и была изгнана, жалея, что выдала свое присутствие. Но до чего же трудно было слушать молча, когда она так хорошо знала из книжечек, что происходит в таких случаях.

— Придется поучить эту девчонку уму-разуму, — сказала миссис Стивенс. — Дальше-то что, Элси?

— Он сказал, я своими ушами слышала, как он сказал: «Теперь мой черед», — сказал он, и уж так победительно.

— Ну, если, по-твоему, это угроза, душечка, ты очень взыскательна, должна я сказать.

Но Одри вспомнила слова Элси, оказавшись перед инспектором Берчем. Свои показания она выпалила без запинки, наповторявшись их вдосталь. После чего инспектор весьма умело подверг ее допросу и перекрестному допросу. Искушение сказать «не важно, что вы говорили ему», было очень сильным, но он удержался, зная, что именно так он вернее всего узнает, что он говорил ей. К этому времени обращенные к Одри и его слова, и его взгляды вполне себя оправдывали. Общий смысл ее показаний можно было считать вполне установленным.