Я резко встала – надо сбросить с себя странное наваждение! – и ринулась в бой. Теперь я носилась по залу, то нападая, то блокируя чужие атаки, только бы стереть из памяти навязчивый образ. И до того себя загоняла, что Пашка предложил проводить домой. Я, конечно, отказалась.

– С родичами беда? – проявлял Колосов чудеса сообразительности. Обычно он не был таким внимательным, а сегодня его словно подменили. Дай ему волю, еще и кроссовки мне зашнурует.

– Все в порядке, – отмахнулась я. Не говорить же ему, что меня зацепило странное поведение нового жильца нашего дома. В ответ Пашка покрутит пальцем у виска и будет прав.

Половину пути до дома я прошла спокойно, но чем ближе подходила к своему двору, тем неуютней мне становилось. Возникло уже знакомое чувство страха, словно вот-вот должно произойти что-то нехорошее. Сердце забухало в такт неслышным человеческим шагам. Я оглянулась. Никого. Что со мной происходит? До сих пор я не была такой чувствительной.

На всякий случай я вгляделась в ближайшие кусты. Вдруг в них опять поселилась Лерка Маркелова? Но ее не было. Уже хорошо.

Чего я так испугалась? Как будто в первый раз иду с тренировки! Нет же – два раза в неделю, третий год. Хотя обычно на улицах народу больше. Сейчас как вымерли. И тишина стоит странная.

По телу пробежала знакомая дрожь.

Я остановилась, заставив себя глубоко дышать. Это просто ночь, обыкновенная ночь. Вокруг все такое же, как и днем, только без света. А значит, никто нигде не прячется, не копит ядовитую слюну, чтобы выскочить и укусить. Все страхи я придумываю себе сама.

Только фонари почему-то опять не горят.

В кармане заверещал сотовый, и я сначала подпрыгнула от испуга, а потом обрадовалась. Самое лучшее для меня сейчас – с кем-нибудь поговорить.

– Гурьева, ты сменку в раздевалке забыла! – бодро прокричал мне в ухо Колосов. – Вернешься?

Я глянула назад. Идти обратно в спортзал и потом вновь проделать эту страшную дорогу до дома? Нет уж, пусть кеды поскучают без меня пару дней.

– Забрось их за батарею, я в следующий раз заберу, – крикнула я в ответ. – А ты чего не ушел?

– Уже ушел. – Пашка дал отбой. Всего разговора у нас получилось десять секунд.

Когда я подняла глаза от медленно гаснущего экрана, тьма вокруг показалась особенно зловещей. Она выступала со всех сторон рваными ошметками, пронизанными слабыми отсветами далеких фонарей.

Я покрепче сжала ремешок спортивной сумки, уперлась взглядом в землю и зашагала вперед. Не хочу никого видеть, а значит, никого и не встречу.

Но встреча мне все-таки была уготована.

Около входной двери в подъезд топтался Синицын.

– Ты чего тут? – Я уже достала ключи, но при виде Петьки спрятала их обратно в карман. Чего он тут забыл?

– Дверь открой, – приказал Синицын.

Мне не понравился его тон. Он со мной никогда так не разговаривал.

– Зачем? – заупрямилась я.

Мне бы открыть дверь да пойти домой. Но во мне словно что-то перещелкнуло. С какого перепугу я буду впускать Петьку? Пусть гуляет по своему дому. Нечего ему здесь делать.

– Я сказал, открой! – склонился надо мной Синицын. – Я вашему красавчику и так ноги повыдергиваю, меня никакие двери не остановят!

– Ты чего? – попятилась я. Все-таки плохо меня учили в секции. В экстремальной ситуации я совершенно теряю голову.

– Дуры вы все! – Петька шел за мной. – Я ж предупреждал, чтобы Малинина к нему не совалась! Совсем страх потеряли!

Душа моя совершила испуганный скачок в пятки, подпрыгнула, ударилась о мои бестолковые мозги, и только тогда я все поняла. Синицын собрался привести свою угрозу в исполнение – побить Макса. Вряд ли Стешке удалось добиться расположения пианиста, но одного ее появления рядом с ним больному на голову Синицыну было достаточно, чтобы ринуться в бой.

– Подожди! – я бросилась за уходящим Петькой.

Что происходит? Зачем я это делаю? В душе моей билась и выла бешеная паника. Она заставляла меня бежать вперед, требовала, чтобы я остановила Синицына.

– Петька! Ты куда?

– Отвали! – замахал он руками. – Увижу, убью!

Я увернулась от него, но не отстала. В голове неожиданно взорвался фейерверк ярких образов – ночь, собака, мама спрашивает: «Ты влюбилась?», Макс произносит: «Позвольте!», Маркелова кормит Лариску и улыбается…

Знакомые мурашки пробежали по спине и рукам. Что со мной? Я схожу с ума? Я стояла на месте и испуганно озиралась. Темнота придвинулась ко мне и упала около ног.

Детская площадка соседского дома. Петька идет к трем теням, стоящим около железной горки. И как в дурном сне, прямо к ним направляется высокая фигура в джинсовой куртке.

– Макс! – подалась я вперед, и тишина вокруг меня разбилась ледяными осколками.

Люди около горки, Макс, я – все это завертелось и оказалось совсем рядом.

– Ну ты, паря, попал!

Говорил не Синицын, голос был чужой. А Петька молодец, на разборку не один пришел, группу поддержки с собой привел.

Макс остановился около песочницы.

«Беги!» – раздался приказ в голове, но я его проигнорировала.

– Подождите! – Должен был получиться крик. Громкий и уверенный. Но вышел слабый шепот. Я была сильно напугана.

– Приехал, значит, и сразу по бабам пошел? – для пущего устрашения Синицын добавил в голос хрипотцы. Казалось, что он с приятелями специально накручивает себя, как будто для драки им еще не хватает злости. – А ты знаешь, что за такое по рогам дают?

– Я вас не понимаю. – Макс смотрел перед собой.

Правильно, что он не раздражает их прямым взглядом. Лишний раз злить их сейчас не стоит.

– Смотри на меня! – прорычал Петька, вбивая носок ботинка в песок. Парни за его спиной зашевелились.

Макс сделал шаг назад.

– Синицын! Прекрати!

Жаль, что у меня под рукой не было палки. Хоть чего-нибудь, чем я могла бы сейчас напугать этих уродов. Один Макс с ними не справится. Я перехватила удобней сумку и побежала на четверку.

– Гурьева! Совсем с башкой распрощалась? – взревел на мгновение растерявшийся Петька, когда я в него врезалась.

– Не трогайте его! Твоя Малинина сама дура! – выпалила я.

Лицо Синицына из удивленного стало злым.

– Ты куда полезла, мелочь? – недовольно произнесли из-за его левого плеча.

Я оглянулась на Макса, чтобы понять, какая у нас расстановка сил. Все-таки эту встречу лучше всего закончить мирно и уже потом объяснить ему, что ночью в одиночку по нашим улицам ходить не стоит. Тем более ввязываться в разговор с незнакомыми.