Малинина не могла не знать о драке. Если Петька их застал с Максом, то крику для начала было много. А значит, сегодня она должна как минимум держаться от Синицына подальше. Но Стешка ему улыбалась. В лице ни тени испуга. Значит, ничего не было?

Кровь застучала в висках, колючками отдалась в ране.

– Ты вчера говорила с Максом, – жестко произнесла я, наблюдая за Малининой. Если она начнет врать, я замечу. – И вас видел Синицын. Это его разозлило…

– Макс? – Стешка медленно закрыла крышку зеркальца. Щелкнул замочек. – А, ваш красавчик! Он очаровашка. Наверное, говорили. Я уже не помню. – Голос Малининой был полон равнодушия. – А что случилось? Ты решила переключиться на Синицына? Он мой!

Я вернулась на свое место, перебрала выложенные на парту тетрадки.

– Гурьева! – Стешка перегнулась через парту. – Ты спать по ночам не пробовала? Говорят, помогает. Глюки перестанешь ловить. Ты посмотри на себя! Вы же с Маркеловой одного цвета, зеленого.

Я замотала головой. Либо они врут, либо у меня в самом деле что-то с головой. Но так как с головой у меня все в порядке, значит, меня обманывают. Все! Причем очень убедительно.

– Пила бы ты витаминки, Гурьева, – посоветовала сидящая рядом Семенова. – С памятью стало бы получше.

Весь урок я просидела, опустив лицо в ладони. Голова пылала. Я была близка к помешательству.

– Что у тебя с рукой? – услышала я. Видимо, прозвенел звонок – возле моей парты стояла Лерка, в локоть тыкалась мордочкой любопытная Лариска.

– Поцарапалась на тренировке, – прошептала я, опуская ладони на крысу. Мех у нее был мягкий, в руки мне как будто солнышко ударило, и я стала потихоньку оттаивать.

– Ты уверена? – Маркелова присела на стул, и я с удивлением заметила на запястье ее правой руки широкий кожаный браслет. Раньше она его не носила.

– Ты о чем? – Я отодвинулась в сторону.

– Крови было много?

– Много. – Дальше стены двигаться уже некуда.

– Это хорошо. – Лерка как-то странно улыбнулась. – С кровью уходит жизнь. Но зато приходит что-то новое.

Я выхватила из-под парты сумку и побежала на выход. Кажется, перепуганная Лариска свалилась на пол. Все вокруг скакало, в памяти назойливо всплывали заляпанная кровью куртка, Макс, корчившийся на земле…

Похоже на бред. Я стала рвать на себе повязку, но узел развязываться не спешил, поэтому я раздраженно дернула бинт, не обращая внимания на проснувшуюся боль.

– Гурьева, ты чего? – Наверное, впервые Пашка не улыбался. – А я к тебе. Кеды несу. А то еще сколько времени до тренировки. Стащат.

И он замолчал, уставившись на мою руку.

– Где тебя так? – Глаза его нехорошо сузились.

– Паша…

Я была готова разреветься. И вдруг сама не заметила, как все рассказала. Про Макса, про охоту могучей троицы, про драку и про то, что сегодня никто ничего не помнит.

Звонок прозвенел некстати. Пашка сунул мне в руку растрепанный бинт.

– С тренировки теперь без меня не уходишь, – приказал он и убежал в свой класс.

Подождите! А ведь у меня есть еще один человек, который точно скажет, была драка или нет, – Макс! Если и он скажет, что вечером сидел дома, смотрел телевизор, то я уже и не знаю, что делать. Да, да, мне надо с ним срочно встретиться! Непременно встретиться.

Встречи с пианистом я боялась, но и очень ждала ее.

Дом снова выглядел непривычно нахохлившимся, настороженным. Маринки в окне видно не было. Значит, она опять слегла. «Бедная девочка», – машинально подумала я и тут же о ней забыла.

– Кис, кис, кис! – раздалось сверху. – Мария, ты моего Барсика не видела?

Черный наглый Барсик достал всех. Суеверных людей в нашем доме было гораздо больше, чем любителей животных, поэтому шныряющего под ногами черного зверя только ленивый не помянул недобрым словом, а эмоциональные бабульки не раз обещали его отравить или оставить на улице в особо сильный мороз. Чье-то проклятие сработало – «плохая примета» исчезла. Вряд ли хозяйка Барсика его теперь докличется.

– Вот зараза! – высказала общее мнение в адрес черной бестии хозяйка. – У Люськи тоже кошка пропала, – добавила она и в сердцах захлопнула балконную дверь.

Кошки, бабушки… Да нет, просто осень. Холодно, все дома сидят.

Дует ветер. Я стою около дома. Около родного дома, ставшего вдруг чужим. Как и весь город. Как и небо над головой. И только звезды были знакомые. Они смотрели на меня холодными глазами Макса. Глазами, в которых плавилось серебро.

Вечер давил на плечи, и я уже ни о чем не могла думать. День в школе, потом занятия на курсах прошли как во сне. Вокруг все что-то говорили, но я не понимала ни слова. Мне нужен был Макс. Срочно, сейчас же! Но я не знала, где его найти. А в мастерскую идти не хотелось. Плотные темные шторы на ее низких окнах не пропускали ни света, ни звуков. Я зашла в подъезд. За дверью тоже стояла тишина. Если бы там были люди, через такую тонкую перегородку были бы слышны голоса, работающее радио или телевизор. Человек не может двигаться бесшумно – он задевает стулья, шаркает ногами, в конце концов, что-то произносит.

Я бродила по холлу первого этажа, пока мне не надоело прятаться от входящих и выходящих людей. Тогда я вышла на улицу и поняла, как же здесь холодно. И тревожно. Тревога шла от влажных деревьев, от пахнущей гнилью лавочки, от перепревшей листвы, от трещавшего фонаря, от скрипящей подъездной двери и пищащего домофона.

Когда дверь открывалась, мне очень хотелось вбежать в желтый уют подъезда, погреть руки о батарею, дать глазам насладиться цветом, которого в осенних сумерках осталось немного.

Но я упрямо сжимала губы и продолжала сидеть на лавочке. Рано или поздно Макс должен вернуться домой. Не ночевать же ему на улице? Все нормальные люди вечером приходят домой.

Этими мыслями я себя и утешала, пока от усталости или волнений мне не показалось, что я слышу какую-то песню. Привычные звуки улицы исчезли – не шумел ветер, не шелестела опадающая листва, не скрипели деревья, не тарахтели далекие машины. Только было слышно песню, негромкую, заунывную, как колыбельная.

Я тряхнула головой, понимая, что засыпаю. И увидела собаку. Большую. Черную. Лохматую.

Я подобрала ноги, готовая вскочить. Мне только встречи с бешеной собакой не хватает! Порезали, сейчас еще и покусают.

Собака внимательно следила за мной, словно решая, съесть меня сейчас или оставить на потом. Здоровенная. Если положит лапы на плечи, то будет на голову выше.

Я шевельнулась. Собака зарычала.

– Шла бы ты… – прошептала я, понимая, что это не сон, что собака действительно примеряется отведать, какая я на вкус.