— Я тоже не особенно в них разбираюсь, знаю лишь в общем, что они собой представляют, — с подкупающей искренностью ответила Энн.

— Откуда же вы об этом знаете? — поинтересовался Алан.

Энн пожала плечами, и ее округлая полная грудь, обтянутая изумрудной тканью платья, соблазнительно поднялась и опустилась.

— Наверное, из книг. Мне приходится много и внимательно читать. Художник-иллюстратор, работая над тем или иным литературным произведением, обязан уловить и удержать в памяти множество разных вещей. Например, во что одеваются, какие носят прически герои произведения, как выглядят их комнаты, офисы, улицы, на которых они живут. Я должна знать, что представляет собой кабинет судебного медика в провинции, наряд герцогини, проживавшей в Париже в начале прошлого века, костюм шотландского горца.

Внимая каждому слову Энн, Алан ловил себя на мысли, что готов слушать ее бесконечно. Слушать и любоваться ею. Она рассказывала о своей работе так воодушевленно, и речь лилась настолько складно, что не хотелось прерывать ее вопросами, комментариями или собственными соображениями по тому или иному поводу.

Принесли кофе и шоколад.

— Моя главная задача «вписаться» в поэзию или прозу автора, не «потеряться» на ее фоне, — продолжила говорить Энн, немного отпив из кружки. — Поэтому-то я не просто читаю полученные от издательства книги, а как будто проникаю в них, так сказать, пропускаю написанное через душу. И естественно, стараюсь узнать обо всем, о чем раньше не имела представления. Таким вот образом, наверное, я узнала однажды и о том, что такое системы безопасности.

Она улыбнулась — так открыто, искренне и обаятельно, что у Алана дух захватило.

Фантастическое создание, думал он, глядя в ее проницательные глаза. Теперь я понимаю, почему мне сразу показалось, что она видит мир ярче и многограннее других людей. Художник-иллюстратор… Фантастика!..

— Я влюблена в свою работу, — сказала Энн, устремив взгляд куда-то в пространство и улыбаясь уголками рта.

Последовала непродолжительная пауза, за время которой в голове Алана промелькнуло с десяток мыслей. Он хотел многословно и во всех подробностях рассказать Энн о том, как она поразила его с первого мгновения их знакомства. И о том, с каким трепетом он ждал их сегодняшней встречи. Ему не терпелось узнать, есть ли у нее муж или бойфренд и почему на предложение встретиться сегодня вечером она все же ответила согласием.

Но ни о чем подобном он, разумеется, не заговорил. Спросил о другом:

— А работать экскурсоводом вам тоже нравится?

Энн, до сих пор смотревшая куда-то перед собой, словно очнувшись от своего минутного душевного уединения, вскинула голову и внимательно взглянула Алану в глаза.

— Нравится ли мне работать экскурсоводом? Конечно, нравится. Заниматься делом, к которому у меня не лежит душа, я, наверное, не смогла бы. Я привыкла получать от работы удовлетворение, по-моему, только в этом случае человек способен ощущать себя самодостаточным.

— Полностью с вами согласен. — Алан сделал глоток кофе, не сводя со своей чудесной собеседницы глаз.

— В Галерее Онтарио я подрабатываю со студенческих лет, прихожу в нее как к себе домой, — сказала Энн. — Три года назад, когда заказов на оформление книг я получала не так много, проводила гораздо больше экскурсий.

— Я счастлив, что в ту субботу решил посетить галерею, — медленно и несколько понизив голос, признался Алан. — И что попал именно на вашу экскурсию.

Энн бросила на него быстрый пытливый и, как показалось Алану, испуганный взгляд и тут же, повернув голову в сторону, погрузилась в какие-то раздумья.

Чего она испугалась и чего хотела узнать, Алан не понял. Не имел он и малейшего понятия о том, кого она хотела в нем видеть. Друга? Приятеля? Собеседника на один вечер?

Один вечер… От этой мысли ему сделалось не по себе, и он решил, что должен любым способом добиться от нее согласия еще на одну встречу. Неожиданно его посетила блестящая идея.

— А портретов вы случайно не пишете? — спросил Алан, сделав очередной глоток кофе.

— Раньше занималась этим, — ответила Энн. — В студенческие годы на каникулах даже рисовала карандашные портреты на улице. А теперь пишу в основном маслом, но очень редко, когда выдается свободное время.

Алан прищурил один глаз, и по выражению его лица Энн сразу поняла, что сейчас он обратится к ней с просьбой написать его портрет. Она уже внутренне настроилась ответить ему категоричным отказом, но, услышав, как трогательно прозвучал его голос, дрогнула.

— Я бы с удовольствием, — пробормотала Энн растерянно. — Только вот…

Если я откажу ему сейчас, то, возможно, никогда больше не увижу, подумала она и, охваченная легкой паникой, кивнула.

— А вообще-то… я согласна.

Алан вздохнул с откровенным облегчением, как будто ждал жестокого приговора и вдруг узнал, что отделается за провинность лишь небольшим штрафом.

— Спасибо. Я очень надеялся, что вы мне не откажете.

Энн посмотрела на часы, потом в окно и, заметив надвигавшуюся тучу, озадаченно сдвинула брови.

— По-моему, собирается дождь. А я не взяла зонтик.

— Не беспокойтесь, я довезу вас до самого дома, — успокоил ее Алан.

— Спасибо, не стоит, я живу буквально в десяти минутах ходьбы отсюда, — ответила Энн, почему-то краснея.

— Если хлынет дождь, то и за десять минут вы успеете промокнуть до нитки.

— Вы правы. Наверное, нам следует попрощаться уже сейчас, пока дождь не начался. — Энн заправила за уши вьющиеся рыжие волосы и подула на лоб.

Нервничает, отметил про себя Алан. Почему, интересно? Боится, что я довезу ее до дома и нас увидит вместе ее муж или друг?

Из любопытства, смешанного с желанием позаботиться о ней, он строго посмотрел в ее выразительные глаза и спокойным, уверенным тоном произнес:

— Пожалуйста, не спорьте. Если я отпущу вас одну и вы попадете под дождь, я никогда себе этого не прощу. Я подвезу вас, и точка. Но сначала давайте договоримся, когда и где вы начнете писать мой портрет.

Продолжать спорить Энн не стала. Но прежде чем ответить, в течение некоторого времени о чем-то напряженно размышляла. Потом вздохнула и сказала.

— Завтра воскресенье. Давайте завтра и начнем. В три часа дня вас устроит?

— Вполне, — ответил Алан, обрадованный тем, что ему не придется ждать очередной встречи с ней целую неделю. — Куда мне подъехать?

Энн закусила уголок губы, и этот жест показался Алану невероятно милым.

— У меня в квартире есть мастерская, — произнесла она. — Работаю я обычно в ней. Приезжайте ко мне.

Алан представил, что входит в квартиру Энн — недоступный для посторонних глаз, построенный ее собственными руками мирок, — и его обожгло пьяняще-жгучей волной. Неожиданно те несколько часов, которые отделяли его от их завтрашней встречи и буквально пару минут назад представлялись ему сущим пустяком, превратились для него в вечность. На миг Алану показалось, что он не сможет дождаться этой встречи.