Двигатель вертолета взвыл, подобно тропическому урагану… Крен влево… Решетова забросало мертвыми телами заключенных. Хрен вам! Едва держась на ногах, Седой неимоверным усилием сдвинул засов, распахнул дверь клетки и, подтаскивая стонущего и матерящегося вора, устремился к двери наружу. Вор – первый (старикам везде у нас почет). Кувыркаясь, Коваль свалился в заросли кустов на высокой сопке. Осатаневшая земля, угрожающе помахивая кронами деревьев, стремительно несется на неуправляемый вертолет… Прыжок… Удар… Еще удар… Ветви впиваются в беззащитную кожу… Кудрявый зеленый великан, будто взбесившийся рестлер, пытается сломать его хребет о свое колено, покрытое толстой древесной корой… Земля, чтоб ее! Есть контакт! Оглушительный взрыв где-то совсем рядом.

Теряя сознание, Сергей впился взглядом в темную фигуру, появившуюся, словно из воздуха, в нескольких шагах от него. Черная тога, глубокий капюшон. От этого зловещего и мрачного силуэта потянуло каким-то неземным холодом… Разрывающий барабанные перепонки и выворачивающий мозг наизнанку омерзительный шепот, перемежающийся короткими, словно птичьими, трелями, исходящий из недр капюшона… Оттуда же мгновение спустя, словно из-за черного занавеса, показались ГЛАЗА… Вернее – глазницы… Словно на размытом темном фото, исковерканном шаловливой ручонкой малолетнего хулигана, который старательно выковыривал очи изображенного на портрете перочинным ножом… Пустые, холодные, безжизненные… МЕРТВЫЕ…

Глазницы ужасающего незнакомца внезапно взорвались, подобно рождественскому фейерверку, чтобы через мгновение погрузить сознание Решетова во мрак…

Ливия… Арабы в черных тогах с капюшонами… Сергей вывалился из «Лендровера» и, подволакивая ногу, устремился к хибаре, стоявшей на окраине города. Там – аптечка, документы и деньги… Еще вчера они с Лехой планировали скорое возвращение на Родину. Леха! Какая же сука их подставила?! Спина онемела, лишь где-то в области позвоночника пульсировала страшная рана, разливая потоки боли по измученному организму. Ладно, нормально все… Сейчас только рану обработаю… а потом нужно убираться отсюда. Дальше: Бенгази, аэропорт – выберусь!

Сергей распахнул дверь ветхого домика и настороженно огляделся… Тихо… Никого… Нет!!! В дальнем углу комнаты стоит мрачная фигура, с ног до головы укутанная в черный балахон. Невнятная тихая смесь шепота и омерзительных птичьих стенаний доносится из темной пропасти капюшона… Незнакомец неподвижен, он не собирается атаковать, по крайней мере – физически.

– Кто ты?! – содрогнувшись, прохрипел Решетов.

Лишь тихий смешок в ответ… И вновь поток шипящего шепота – он обволакивает, пробирается до мозга костей, не дает свободно дышать, связывает по рукам и ногам…

– Ах ты тварь!!! – сжав зубы, произнес Седой и, выхватив «беретту», выстрелил в бездонные недра капюшона.

Ничего… Ужасающий противник все так же стоит на месте. Прервавшийся было поток шипения вновь возобновился. Медленно, как во сне, сползает капюшон, обнажая… призрачное лицо с ослепительно-белыми глазницами, изливающими в полумрак комнаты режущее, словно скальпель, сияние…

Сергей метнулся вперед в отчаянной попытке разорвать, растоптать ужасающего противника… и очнулся от боли, пронзившей правую руку. Настороженно огляделся – никого. Профессионально прошелся пальцами по больной руке – кости целы, лишь рваная рана от плеча к локтю. Решетов принялся более подробно обследовать свой многострадальный организм: глубоко вздохнул и задержал дыхание – ребра целы; осторожно пошевелил ногами – и тут порядок; медленно встал на ноги и тихонько помотал головой – надо же, и здесь обошлось: сотрясения нет. Седой с благодарностью взглянул в затянутое серыми тучами небо. Холодный и неприветливый мелкий дождь, словно издеваясь, хохотнул – рано благодаришь. Действительно, погодные условия этой загадочной местности были весьма далеки от гостеприимных. Сергей поежился – градусов десять, не больше. Как такое возможно, ведь еще с утра жара стояла неимоверная? В изодранной и мокрой одежде далеко не уйдешь. Кстати, а куда идти-то? Решетов огляделся: он стоял у подножья большой сопки; ниже, извиваясь и бурля порогами, протекала маленькая речка, уходившая в дебри карельской тайги. Чуть справа из-за деревьев поднимался в небо слабый серый дымок, видимо обозначающий место падения рокового вертолета. Оценив свое местонахождение, Седой составил примерную траекторию полета и, слегка прихрамывая, направился наверх – искать Коваля. Не прошло и трех минут, как из густых зарослей раздался громкий стон. Жив, бродяга! Сергей мгновенно сориентировался и устремился на звук. Преодолев очередную лиственную преграду, Решетов остановился как вкопанный и тяжело вздохнул. Если до этого момента хоть какая-то ничтожная надежда на то, что Коваль выживет, и существовала, то сейчас она исчезла…

Окровавленный, с разодранным лицом, лежал старый вор на вершине огромного каменного валуна, венчавшего вершину сопки. Неестественное положение тела, дергающиеся конечности и кровавая пена на губах Ковальчука красноречиво свидетельствовали о том, что жить ему осталось не более нескольких часов. Позвоночник, скорее всего, сломан. Внутренние органы при падении с такой высоты на камень наверняка превратились в кровавое месиво… Конечно, будь поблизости больница – шанс еще был бы, но…

– Коваль, – тихо позвал Сергей.

Окровавленное туловище слегка дернулось, и с губ умирающего, сквозь хрипы, едва различимо сорвалось:

– Седой, ты?

– Я, братуха, я… – вздохнул Сергей и присел на поросшую мхом поверхность валуна рядом с исковерканным телом.

Коваль содрогнулся, сплюнул кровяную массу, мешавшую говорить, и прохрипел:

– Серега, валить тебе нужно… Через пару часов здесь будет полно гандонов с собаками…

Решетов до боли стиснул зубы, кивнул и отрешенно огляделся. В голове билась единственная на этот роковой момент мысль: «Что делать-то?!»

Словно уловив замешательство товарища, Ковальчук как-то по-сатанински ухмыльнулся и, выдувая губами алые пузыри, прокаркал:

– Ты, Седой, за меня не парься… Край мне, точно знаю… – Взгляд вора потускнел, а обычно холодные и безжалостные серые глаза внезапно наполнились слезами и невыразимой мольбой. – Ты только… это… не оставляй меня вот так… подыхать. Ну, ты понимаешь… Прошу!

У Седого от этих слов перехватило дыхание. Никогда еще в этой жизни не приходилось ему ВОТ ТАК убивать… Он помотал головой, закашлялся и, наконец взяв себя в руки, посмотрел в глаза Ковалю и молча кивнул. Старый вор блаженно улыбнулся и, словно умирающий пес, тянущийся из последних сил к своему хозяину, попытался приподняться. Решетов скрипнул зубами, осторожно приподнял голову Коваля и уложил ее на свое колено… Провел ладонью по слипшимся от крови седым волосам… Последний раз взглянул в глаза товарища по несчастью и прошептал:

– Прощай…

Руки профессионально нашли наиболее удачные точки опоры… Рывок… Омерзительный хруст… Безжизненные глаза Ковальчука, не мигая от капель мелкого дождя, сыплющихся на застывшие ресницы, уставились в серую завесу облаков.