времени. А главное, попросила бы прощения за то, что свои последние недели на этой земле ему пришлось потратить на заботу обо мне. Я была ему обязана всем.

Но Мэтт был здесь. Поэтому я ничего этого не сделала. Просто смотрела. Смотрела на могильный камень и говорила себе, что должна держаться. И все же в конце концов горе взяло верх. Я была недостаточно сильной. Я очень скучала по дяде. Очень. И сожалела о том, что почти все время, что жила у него, тосковала по маме и совершенно не ценила его. Он так и не узнает, как я была ему благодарна за то, что он единственный согласился заботиться обо мне. Так никогда и не узнает.

Мэтт ничего не сказал, только обнял меня и не дал упасть. Он позволил мне выплакаться в свой школьный пиджак, на котором остались мои слезы и сопли, и даже не поморщился. Когда я сидела на могиле матери, мне казалось, что я осталась одна на всем свете. Я ожидала, что и сейчас испытаю похожее чувство. Но ничего подобного не произошло. Потому что я была не одна. У меня был Мэтт.

Я закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы, и ухватилась за первую мысль, которая могла бы меня отвлечь. Пускай эта мысль и не приносила особого удовольствия. Мама не хотела, чтобы я узнала, кто мой отец. Дядя тоже старался держать это в тайне от меня. Даже миссис Алькарас стремилась оградить меня от того, что творилось под крышей дома Пруиттов. И сейчас, у могилы дяди, я ощущала себя полностью опустошенной. У меня никак не получалось остановить потоки слез, лившихся по моим щекам. Но чувство страха было даже сильнее, чем горе. Я не знала, почему они так старались защитить меня от родного отца. Его дочь была холодной и жестокой. И, судя по всему, мистер Пруитт был таким же. Но что, если могло произойти нечто еще более ужасное?

Пока что главная неприятность, связанная с моим переездом к Пруиттам, заключалась в том, что я буду еще реже видеться с Мэттом. Он уже не сможет тайком по ночам пробираться ко мне в комнату. Или приходить на обед. К тому же я буду жить с Изабеллой… из-за которой мы и не могли рассказать всем о наших отношениях. Она пыталась отнять у меня Мэтта. А он был единственным, кто помогал мне все это пережить.

Но мне не нужно было ничего этого говорить Мэтту. Он и так все знал. И он так старался. Я просто должна была подождать. Хотя никогда не умела этого делать. Не умела тратить время впустую. Потому что мне вечно его не хватало.

Я расплакалась еще сильнее. Оплакивала дядю. Маму. И свою собственную судьбу. Потому что именно в этот момент я осознала, что провела все это время впустую. Я воспринимала жизнь как нечто само собой разумеющееся. А этого ни в коем случае нельзя делать. Я попусту растратила время, проведенное с дядей. В том месте, которое я еще могла называть домом. Больше у меня такой возможности не будет. Как не будет и той жизни, которая хотя бы отдаленно напоминала нормальную. Она исчезла, прежде чем я успела по достоинству ее оценить. И теперь в обозримом будущем мне придется жить в семье, которую я ненавидела. В семье, у которой могли быть тайны пострашнее, чем просто жестокость. В семье, от которой меня старались оградить все, кто меня любил.

– Он знал, что ты любила его, – сказал Мэтт, целуя меня в макушку. – Он знал.

Мне было стыдно признаться ему, что плакала я в основном из-за того, что просто боялась.

Глава 5

Пятница

Феликс всегда умел рассмешить меня. Но от одной только мысли о том, что придется идти в спортзал и бегать, когда больше всего хотелось свернуться калачиком и плакать, мне становилось не по себе. К тому же, я не хотела, чтобы кто-нибудь еще начал переживать из-за меня. На уроке английского Кеннеди постоянно толкала меня в бок и спрашивала, все ли со мной хорошо. А я устала улыбаться и лгать. Мне было плохо. Совсем плохо. У меня даже не было сил, чтобы сосредоточиться на уроке. Я все время думала о том, что должно произойти сегодня после школы. И эта мысль буквально парализовывала меня.

Медсестра улыбнулась, когда я вошла в ее кабинет.

– Ой, ты такая бледная. Что у тебя болит?

– Живот сводит, – ответила я, садясь на кушетку. Я уже во второй раз приходила сюда и обманывала медсестру. Рано или поздно она меня раскусит. Но я надеялась, что это случится не сегодня. Я легла и схватилась за живот. Пожалуйста, позвольте мне оставаться здесь до конца дня! Нет, лучше до конца года! Я согласна была даже ночевать в медпункте, лишь бы не жить вместе с Пруиттами.

Она кивнула, но на этот раз не дала мне обезболивающего со стаканом воды.

– Опять болит живот?

Похоже, фокус с выдуманными месячными не сработал. Я не знала, что еще сказать. У меня не было сил придумывать новую ложь. Я просто осталась лежать на кушетке и заплакала. Возможно, она подумает, что это депрессия, и оставит меня в покое? Но удача была явно не на моей стороне.

Она села на кушетку рядом со мной.

– Твой дядя был замечательным человеком.

Неужели она думала, что мне это поможет? Я крепко зажмурилась, стараясь сдержать слезы.

– Мне кажется, тебе лучше сходить к психологу, а не сидеть здесь. Если хочешь, могу написать рекомендацию.

Я по-прежнему лежала с закрытыми глазами.

– Мне нужно всего несколько минут, – попросила я. – А потом я вернусь на урок. Обещаю.

Она слегка похлопала меня по ноге.

– Конечно, милая. Вздремни немного. Мне это тоже всегда помогает прийти в себя.

* * *

Она снова похлопала меня по ноге, и я резко проснулась. Спала я точно не несколько минут, а намного дольше. У меня заурчало в животе, и медсестра улыбнулась.

– Скоро начнется ланч, – сказала она. – Как насчет небольшого перекуса? Если хочешь, я могу принести сюда.

Я протерла сонные глаза и села.

– Нет, все в порядке.

Ланч бы мне сейчас не повредил. Феликс сможет развеселить меня, и даже не придется бегать. А мы с Кеннеди поговорим обо всем нормально, а не шепотом. Именно в этом я сейчас нуждалась.

Когда я уходила, медсестра дала мне листок бумаги – она договорилась о моей встрече со школьным психологом.

– Если тебя не устраивает время, зайди к