Так Венька и Марина очутились вдвоем в подземной пещере Мории, как герои Толкиена. Стоя в центре довольно просторной, общей на две части квартиры прихожей, перед открытыми дверями в уборную и кухню, они, изнеженные московские дети, не могли отвести глаз от «маневренного фонда» – Веньке даже показалось на миг, что все это происходит не с ним, а на экране, в каком-нибудь чернушном фильмеце! За серыми, немытыми окнами кухни, почему-то забранными решетками, сиял погожий весенний денек. А здесь было полутемно – из-за закопченных стен со старыми обоями, вытертого до черноты, когда-то крашенного масляной краской дощатого пола, а главное – таких же серых, хоть и высоких, потолков с разводами облупленной, висевшей клочьями древней побелки… Да-а…

Даже в полутьме стало заметно, как побледнела Маринка. Но, храбро улыбаясь в ответ на растерянный взгляд мужа, она – будущая хозяйка – шагнула вперед, вначале к туалету. Внутри он и впрямь больше походил на провинциальную вокзальную уборную. Ржавые трубы уходили в потолок к не менее ржавому сливному бачку, – спускать воду следовало, потянув за железную цепочку. Темные кирпичные стены. Довольно шаткий унитаз в старом, рассохшемся цементе. И, как водится на вокзалах, – жуткое коричневое пятно посредине унитаза от стоячей лужи ржавой воды…

Раскачивать сам унитаз ребята побоялись. После туалета даже кухня показалась чуть-чуть лучше: здесь, по крайней мере, не ощущалось застарелого запаха мочи и канализации. К тому же, зная, что в их комнатах есть электроплитка, Маринка к кухне отнеслась спокойнее. Но и здесь было на что посмотреть! Про стены и потолок можно не говорить. Мебель – два стенных шкафчика и две облезлых допотопных табуретки. Кухонный стол с тумбочкой – только один, видимо, Виктора. На столе горка скудной посуды: миски, чашки, похоже покрытые разводами от старости, хоть, видимо, и считались мытыми. Приборов, как и второго столика, не оказалось вовсе.

Дверь в их комнаты белела казенной бумажкой с печатью. Малышев на правах нового хозяина снял бумажку и легко открыл дверь уже выданным ему ключом.

Тут только бедная Маринка слегка, хоть пока и вымученно, заулыбалась. Во-первых, комнат оказалось не две, а целых три. В центре находилась гостиная, с одной стороны спальня, а с другой – та самая санитарная кладовка, а на самом деле – такая же комната с окном, с канализацией, ванной и унитазом. Здесь же, на счастье, нашлись и кухонный столик, и даже вполне приличные посуда и приборы! Горячей воды, правда, не оказалось во всем доме – но ведь можно со временем установить нагреватель! Зато плита была не какая-нибудь походная переносная, а настоящая, большая, кухонная, с тремя конфорками! В гостиной стояли и обеденный стол, и обычные стулья, и два платяных шкафа. Даже совковое раскладное кресло имелось! Спальня, правда, хранила лишь след от дивана да старые железные книжные полочки на стенах.

Но уж диван-то под супружеское ложе можно будет «надыбать» и у родных! Словом, ребята повеселели и, засучив рукава, принялись мыть окна своей «новой» квартирки. Вскоре окна заблестели, и все вокруг обрело более приветливый вид. Виктор пока не появлялся. Впоследствии Малышевы узнали, что он постоянно живет у своей подруги, а свою жилплощадь использует только для «дружеских банкетов». Так что, по большому счету, молодое семейство, наконец-то вступило в права пользования собственной, практически отдельной квартирой. И хотя осторожные родители Маринки поначалу не разрешили ей брать с собой ребенка в «такие условия», зато все остальное: и двуспальный диван, и новенькое постельное белье, и даже телевизор, магнитофон и плечики в шкафы для лучшей одежды – все было ими благополучно и неотложно «надыбано». Ребенка забирали только на выходные – и всю неделю Марина, как хлопотливая пчелка, упоенно занималась домашним хозяйством. Даже скатерть на стол в гостиной приобрела и новые занавески повесила!

А Венька и вовсе воспрял духом! Он, солидный отец семейства, трудился директором досугового центра, любил детей, числился на отличном счету в Управлении образования да еще и занимался в заочной аспирантуре! Уровень самооценки повышался с каждым днем. Венька с головой погрузился и в любимую работу, и в учебу, и в общение с новыми друзьями – в основном девушками, как это обычно бывает в педагогике. Совершенно не помышляя об измене и не скрывая ни имен и номеров в своей записной книжке, ни даже записок, подложенных в портфель, – он просто не хотел ни с кем ссориться на столь желанном новом месте! – Венька невольно все чаще нарывался на семейные разборки.

Они, кстати, не заставили себя долго ждать. Первый серьезный скандал разразился месяцев через пять после свадьбы, зимой, на день рождения Маринки. Праздновать решили все вместе в ближайший к дате декабрьский выходной. С утра – благо в дневные часы вводились студенческие скидки – втроем забурились в арбатское кафе «Метелица», считавшееся в их кругу самым богемным местечком.

Веньке очень хотелось порадовать бедную Маринку, несколько закисавшую в их коммунальной дыре. Он и друзей-то своих, обоего пола, никого приглашать не стал, благо праздник не у него, а у супруги. Их спутницей стала любимая Маринкина подружка, Ленка Островская, тоже разведенная мать с ребенком.

Поначалу все шло хорошо. С радости по поводу праздника подвыпили, в их понимании, довольно крепко. Во всяком случае, замотанный работой и учебой Венька впервые за долгое время, чуть ли не со свадьбы, ощутил блаженное состояние пофигизма, расслабленности и глуповатого животного счастья. Небывалый жор напал на всех, блюда «подметали» вчистую, и скоро ответственный Венька забеспокоился об оплате. Выгреб из карманов и «лопатника» все что было и попросил принести счет. Маринка, конечно, хотела «продолжения банкета». Продолжать поначалу решили у Малышевых дома. В прекрасном настроении метро и троллейбусом добрались до «своей» улицы Баумана. В квартире, кроме них, никого не оказалось. Зато в холодильнике, стоявшем в «санитарной комнате», нашлись – и бутылочка беленькой, и приготовленный на утро салат оливье. Салат, со вкусным густейшим майонезом, продержался недолго. Правда, поначалу успел нейтрализовать действие беленькой – в результате и ее распили полностью, на троих. Тут пьяная радость дошла до апофеоза. Включили маг, поставили любимые мелодии из «романтической коллекции», и пошли танцы-шманцы: сначала общие, затем – на двоих, по очереди. Чтобы дамы не скучали между танцами, Венька сбегал в магазин и уже на Ленины деньги принес «дамскую» бутылку полусладкого «шампусика».

И понеслось… Хмель все сильнее ударял им в голову. Особенно заметно захмелели дамы – они пошли не по проторенному пути «повышения градуса» напитков, а по кривой дорожке «микста».

Все напасти начались с момента, когда «голодная» Ленка вроде ненароком, но весьма ощутимо прижалась в танце к животу Веньки – соблазнительной женской округлостью пониже пояса. И тут положительный Малышев, глава семейства, вдруг дико возбудился. Тем более «вдруг», что распутная Ленка никогда раньше особым его вниманием не пользовалась. А может, и сама его не цепляла, имея «хахаля» под боком? Во всяком случае, по опыту прежних связей, Ленка разом «вникла» в его новое состояние.