— Почти что обыкновенная, — хмыкнул он. Шейла ни за что не смогла бы объяснить, почему не отвела настойчивую руку, которая вновь распоряжалась ею. Почему не шелохнулась, позволив самоуверенному указательному пальцу, скользкому от неизвестной мази с камфорным запахом, массировать маленький розовый бугорок на своей коже. Мало того, каким образом могла она позволить его дерзким пальцам пройти по всей шее и по открытой части груди в поисках других укусов. Один обнаружился за вырезом блузки. Кэш расстегнул верхнюю пуговицу и, скользнув под легкую ткань, тщательно смазал давно уже не беспокоивший ее укус.

Затем его пальцы вышли на более нейтральную территорию — к ключицам.

— Еще? — спросил он весьма двусмысленно.

— Нет.

— Точно нет?

— Абсолютно точно.

Прищуренные глаза неожиданно блеснули удовольствием. Он убрал руку и положил мазь в сумку. Встал и, выйдя из лодки, собрался помочь Шейле.

Она поднялась сама, будто не заметив его предупредительности. Но в тот же миг покачнулась. Только его быстрая реакция спасла ее от падения. Он снова подхватил ее на руки.

— Отпусти меня! Я пойду сама.

— Ты совсем пьяная.

Это было верно. Но разве такое возможно с одного глотка?

— Ты обманул меня. То, что ты мне дал, вовсе не было куплено в винной лавке.

Он издал неопределенный звук, который мог означать все, что угодно.

Луна взошла над вершинами деревьев, и весь лес засиял. Кэш шел быстро, видимо, гораздо лучше Шейлы зная каждый изгиб тропинки и предчувствуя каждую нависающую ветвь.

Все только что пережитое вкупе с крепким напитком лишило Шейлу последних сил. Она засыпала прямо на ходу, безуспешно пытаясь держать голову прямо. Наконец щека припала к его груди, и все тело бессильно обмякло, гибко облегая форму его торса. Держать глаза открытыми стало невозможно, и они закрылись сами собой.

Когда он остановился, еще несколько мгновений ее глаза оставались закрытыми. Очнувшись, Шейла увидела, что он стоит в тени застекленного павильона, склонив к ней лицо.

— Отсюда дойдешь сама?

Она подняла голову. Дом был совсем близко, белея в лунном свете. Но дойти до него сейчас казалось очень трудно.

— Дойду, — твердо сказала она, соскальзывая вниз.

— Я бы с удовольствием донес тебя хоть до постели. Но твой отец скорее позволит мочиться в колодец, чем допустит, чтобы тень Кэша Будро пала на усадьбу Бель-Тэр.

— Ты был очень добр. Спасибо за…

Внезапно он поднял руку и пригвоздил ее к решетчатой стене, нажав ладонью на солнечное сплетение, так что у нее перехватило дыхание.

— Я никогда не бываю добр к женщинам. Запомни это, pichouette. Я кусаюсь страшнее, чем все псы Джигера Флина…

— И это ты называешь «заниматься любовью»? Кэш взглянул на распростертую под ним женщину и, перевалившись на бок, лег рядом. Ее кожа блестела и скользила под пальцами, еще сохраняя красноватые следы интенсивного трения. Он протянул руку за сигаретой, зажег и глубоко затянулся.

— По-моему, я ничего подобного не говорил. Поднялся, снял презерватив и швырнул в корзинку. Он не был удовлетворен. Тело сохраняло напряжение и желание.

Рода Гилберт села, прикрыв грудь простыней. Смехотворная демонстрация целомудрия. Он отошел к окну. Стоя спиной к ней, голый, молча курил, глядя невидящими глазами на вспыхивающую розовую вывеску над автомобильной площадкой мотеля «Пеликан».

— Ладно, не дуйся, — примирительно промурлыкала она. — Я иногда тоже люблю быстро и сильно. Я вовсе не жалуюсь.

Взлохмаченная голова, отливающая золотым блеском, наконец повернулась к ней. Глаза презрительно вспыхнули из-за плеча.

— С чего бы тебе жаловаться? Ты кончила не менее трех раз, прежде чем я сбился со счета.

Мирное выражение ее лица сменилось досадой.

— Во-первых, ты злишься. Во-вторых, ты груб. И после этого хочешь, чтобы я была довольна.

— Чего ж тебе надо? Может, заплатить тебе?

Она сверкнула глазами.

— Ты, наверное, вообразил, что мне очень просто было примчаться сюда ночью, плюнув на все приличия. Я ни за что не стала бы этого делать, но у тебя был такой голос, когда ты позвонил, словно произошла катастрофа.

— Произошла, — пробормотал он, вспомнив, в каком состоянии был, когда Шейла ушла.

Отойдя наконец от окна и воткнув новую сигарету между мрачно сжатыми губами, он взял джинсы и стал одеваться.

Женщина, сидевшая с недовольным лицом, облокотясь на подушки, встрепенулась:

— Ты что делаешь?

— Разве не понятно?

— Ты уходишь?

— Угадала.

— Прямо сейчас?

— Опять угадала.

— Да ты что! Мы только что пришли!

— Не шуми, тебя услышат в коридоре, Рода. Ты примчалась сюда потому, что у тебя жар в одном месте.

— А у тебя разве нет?

— И у меня. Я этого и не скрываю. А ты хочешь втолковать мне, что твой приезд сюда — это прямо какая-то благотворительность. Мы с тобой достаточно хорошо знаем друг друга.

Она поняла, что надо действовать иначе. Согнув колено и медленно покачивая им из стороны в сторону, произнесла с завораживающей улыбкой:

— Я сказала Дейлу, что буду сидеть у постели больной подруги и вряд ли смогу вернуться до рассвета. — Медленным движением руки она позволила простыне соскользнуть с колена. — Так что у меня есть возможность провести здесь всю ночь.

Но Кэш даже не взглянул на ее уловки. Натянул ковбойские сапоги, измазанные болотным илом, сунул руки в рукава рубашки, которую до этого снял не расстегивая.

— Вот и отлично. А я пошел.

— Будь ты проклят!

— За комнату я заплатил. Посмотри телевизор. Холодильник работает. Что еще тебе надо? Отдыхай. — Он бросил ключ от комнаты ей на постель.

— Ублюдок!

— Это точно. Об этом здесь знают все. Он цинично ухмыльнулся и издевательски помахал рукой. Дверь за ним захлопнулась.

Они ее попросту осмеяли.

Завтрак был сервирован на закрытой части веранды позади дома. Когда Шейла объявила о своем намерении, Трисия уронила ложку, которой черпала рубиново-красную мякоть техасского грейпфрута. Кен с размаху поставил на блюдечко, едва не расплескав, чашку с кофе. Оба посмотрели на нее так, словно она сморозила ужасную чуть, и дружно расхохотались.

Шейла сошла к завтраку всего несколько минут назад. Вид у нее был вполне приличный, только забинтованная рука выдавала ночные приключения.