– Изящным искусствам! Я хочу писать стихи и театральные пьесы…

– Оно и заметно! Слушай, тогда помоги мне в одном добром деле… – Милая сеньорита на секунду задумалась, лукаво улыбнулась и скользнула изящными пальцами под кружевную шейную косынку, потом за корсаж. Под спасительным мраком щеки Джерри залились густой краской. – Знаешь ли, я затеяла кое-какое… э… рукоделие!

Флора вытащила и расстелила на коленях кусок светлой ткани. Нежнейший, почти прозрачный муслин был испещрен множеством тонких линий – черных и красных, сделанных углем и чернилами, и несколько вышитых шелком крестиков.

– Смотри – вот береговая линия. – Флора провела пальчиком по извилистой линии. Джерри догадался, что прозрачную ткань приложили к морской карте, обвели основные контуры берегов и островов, затем нанесли сетку меридиан. Получилась довольно точная копия. Как остроумно выбрать такой необычный мотив для вышивки! Сеньорита продолжала: – Видишь красную линию – это курс «Святой Анны», мы должны болтаться где-то здесь. – Пальчик Флоры скользнул по белому пространству. – Но точно я не знаю. Ты мог бы попросить своего мистера показать, где корабль относительно старого курса и в каком порту планируют сделать стоянку? А потом мне расскажешь…

– Думаешь, мистер Уилл мне ответит?

– Ясное дело! Он же считает тебя толковым, раз взял к себе помощником. Кому придет в голову, что британский джентльмен может путать стеньгу с марселем? – Она снова тихонько хихикнула и исчезла в ночном мраке, зашелестев плащом.

После ночного свидания он всю ночь промаялся без сна – прелестная юная леди считает его непроходимым тупицей. Надо признаться себе, что так и есть, раз он не в состоянии поддержать милой беседы про морской разбой и покореженные снасти. Измучавшись вконец, Джерри поднялся с намерением хотя бы приготовить завтрак для мистера Уилла, раз на большее он не годится, и направился в ту часть трюмов, где хранили съестные припасы.

Надо заметить, эти продукты мало напоминали домашнюю кладовую. На крюках весели свиные окорока-хамон, покрытые черной коркой, с ними соседствовали пласты солонины, местами основательно подгнившие, пачки галет, покрытые плесенью, и сухари, ставшие приютом для мерзких, осклизлых червей. Тут же теснились темные, замызганные бочки с ромом. Грызуны успели подпортили головы сыра, источавшие отвратительный запах. Пыльные мешки с чечевицей, горохом и пшеном были свалены у стены, они уже успели основательно отсыреть. Нитки на швах разлезлись, там и здесь зияли дыры, прогрызенные крысами. Просыпавшееся сквозь множество прорех зерно смещалось с пылью, грязью и крысиными какашками. Заслышав скрип лестницы, коренные обитательницы трюма бросились врассыпную, волоча за собой голые жирные хвосты. У Джерри дыханье перехватило от тяжелого затхлого духа – соорудить из этого «джентльменского набора» нечто пригодное в пищу – настоящее искусство, для постижения которого требуются многие годы! Он поспешил выбраться из трюма.

Помимо припасов, предназначенных для длительного хранения, на кораблях в те злые времена устраивали клети для кур. В деревянных загородках гордые петушки обхаживали пеструшек, так что матросы могли разнообразить скудный стол яйцами и даже свежей курятиной. Джерри счел, что яичница будет наилучшим завтраком для мистера Уилла – раз дед потребляет это блюдо по утрам уже сорок лет и все это время жив, здоров и жизнерадостен.

Изъять яйца из-под несушек оказалось проще простого, только в самом курятнике было уж очень грязно – Джерри перепачкал рукав чем-то черным, похожим на сажу.

Корабельный кок Саймон неодобрительно наблюдал, как Джерри гремит посудой, подбирает сковороду и возит по закопченному днищу носовым платком, который тоже нельзя было назвать чистым. Даже для такого простого на первый взгляд дела, как разбить яйцо, ему потребовалось несколько попыток!

– Что, мистер, тяжело приходится в прислугах? – Кок крепче перехватил голову черным шелковым платком и понимающе покачал головой.

Джерри почувствовал себя уязвленным:

– Я не состою в прислугах, а младший компаньон в бизнесе мистера Уилла.

– Слышь, компаньон, а ты не видал случаем – есть у твоего мистера наколки? Такие яркие рисуночки – на плечах, может, на груди – цветочки-рыбки всякие?

При всем желании Джерри не смог бы ответить – уже здесь, на судне, он пару раз заносил мистеру Уиллу воду для умывания и никаких татуировок не видел. Может быть, тогда в душной гостиничной комнатушке он задремал, и жутковатые изображения привиделись ему во сне? Во избежание дальнейших расспросов Джерри отрезал:

– Мистер, неприлично задавать подобный вопрос джентльмену! Я не имел случая видеть мистера Уилла без одежды. Вам ясно?

– Не кипятись, приятель. – Мистер Саймон ухватил молодого человека за локоть и довольно бесцеремонно усадил на скамью. – Давно ты знаешь своего мистера? Он точно из законников? Служил шерифом и все такое?

– Лично я познакомился с ним в Плимуте, по рекомендации лорда Эскота, он старинный друг лорда и нашей семьи.

– Тем более свинский подход, гонять молодого джентльмена из такой приличной семьи как кухонную прислугу!

– Вы знакомы с моей семьей? – удивился Джерри.

– Не так чтобы со всей, но, надо думать, знавал твоего папашу…

– Джей-Кэй-Иглета старшего, эсквайра?

– Эсквайра! Ох, насмешил ты меня, парень. Джентльмены удачи забывают прихватить визитные карточки с золотым обрезом, когда выходят в море! Для плавания они выдумывают имена на свой вкус… – Сердце Джерри тревожно заколотилось, так ему хотелось узнать то грозное прозвище, под которым его родитель вписал себя в ряды покорителей морской пучины. Кок зыркнул маленькими свинцовыми глазками, прикрыл крышкой котел с варевом и начал свою историю…

Дурная кровь

…Был у меня один приятель, давно, еще в прежнее доброе время. Отчаянный джентльмен, самого черта не боялся, и всегда ветер удачи дул в его паруса, так что он разнес не одну испанскую галеру, французам тоже от него доставалось. Понятно, что парень быстро разбогател. Да. Разбогател и решил, значит, жениться. Он вообще такой был – решил, значит, сделает. Побросал он своих карибских подружек и повел к алтарю настоящую леди! Красотка, каких мало, из родовитого семейства – с гербом на воротах, самого галантного обхождения – завивала локоны у цирюльника и тренькала на клавесине. Когда у них родился сынишка, приятель и вовсе обрадовался. Говорит: отдам мальца в колледж, самый дорогой, пусть учится, а как станет постарше – отъест себе зад и будет заседать в парламенте, ничем не хуже урожденных лордов…

– И чем же кончилось дело? – поторопил рассказчика Джерри.

Кок закряхтел, передвигая тяжелые кастрюли:

– В парламенте нашего парня еще долго не увидят! Папаша его помер, и некому было задать мальцу хорошую трепку. Колледж он бросил, зато кутил с большим размахом, постоянно торчал в театральных гримерных, снимал пробу с новеньких актерок и наделал долгов. А уродился он сорвиголовой, точная копия родителя! Дурная кровь, как ни крути, обязательно даст себя знать. Дальше – хуже, парень сколотил компанию и стал промышлять игрой в кости, потом выколол глаз другому лоботрясу на дуэли. – Джерри отказывался верить собственным ушам – неужели его слава проникла так далеко за пределы Ист-Энда? Кок продолжал говорить, слушателей у него прибавлялось, матросы подтягивались в камбуз позавтракать. – В конечном итоге парнишка угодил под суд, но сбежал из судебного зала, отвесивши судье такого пинка, что у достопочтенного парик слетел и упал на пол!