— Себастьян! — звала Мариана. — Себастьян! Себа…

Ураган бросал слова обратно ей в лицо.

Ее охватила паника. Мариана не могла сосредоточиться: мешали свист ветра и похожее на вой гиен нескончаемое стрекотание цикад. А еще издалека до нее как будто долетал чей-то хохот.

Издевательский, злорадный смех богини.

Нет, нет, хватит! Надо собраться с мыслями, взять себя в руки, найти Себастьяна. Где он? Он бы ни за что не полез в воду в шторм. Не сделал бы такую глупость…

И вдруг она увидела.

На песке, у кромки воды, лежали его кроссовки.

Те самые старые зеленые кроссовки, аккуратно сложенные рядом друг с другом.

Перед глазами Марианы все расплылось. Она бросилась в море, отчаянно крича, надрываясь, словно гарпия…

А после… ничего.

Три дня спустя тело Себастьяна прибило к берегу.

Со дня гибели Себастьяна прошло почти четырнадцать месяцев. Но душой Мариана все еще была на том пляже Наксоса, и, наверное, останется там навсегда. Она будто остолбенела, парализованная горем, словно Деметра, после того как Аид похитил ее любимую дочь Персефону, унес в подземный мир и сделал своей женой.

Обрушившееся несчастье сокрушило Деметру. Она сидела не шевелясь и рыдала. И весь мир горевал вместе с ней: лето сменилось зимой, день — ночью. Природа предалась скорби, точнее, впала в меланхолию.

Мариана прекрасно понимала Деметру. И сейчас, приближаясь к колледжу Святого Христофора, проходя по привычным местам, она ощущала нарастающее волнение: ее захлестнул поток воспоминаний. На каждом углу ей чудился призрак Себастьяна. Мариана опустила голову и, словно солдат, пытающийся незамеченным пробраться на вражескую территорию, старалась не смотреть по сторонам.

Необходимо восстановить самообладание, иначе Зои не поможешь. А Мариана здесь исключительно ради племянницы. Поездка в Кембридж дается нелегко, но для Зои она готова на все. Племянница — единственное, что у нее осталось.

Свернув с центральной улицы Кингс-пэрейд на знакомую неровную булыжную мостовую, Мариана направилась к старым деревянным воротам в увитой плющом высокой краснокирпичной стене. Именно за ней находился колледж Святого Христофора.

Вспомнилось, как она впервые прошла через эти ворота. В тот день Мариана прилетела из Греции в Кембридж на собеседование для поступления в университет. Семнадцатилетняя, она казалась себе самозванкой. Ей было страшно и одиноко.

Странно, что сейчас, почти двадцать лет спустя, ее обуревают те же чувства…

Толкнув ворота, Мариана вошла на территорию колледжа.

Колледж Святого Христофора ничуть не изменился.

Мариана боялась вновь увидеть то место, где началась история ее любви, но, к счастью, его красота затмила все опасения. Сердце Марианы не заныло, а напротив, радостно екнуло.

Колледж Святого Христофора был одним из старейших и живописнейших в Кембридже. На его территории находилось несколько внутренних двориков и садов, позади которых протекала река. На протяжении столетий колледж стихийно менялся и разрастался, поскольку здание много раз ремонтировали и достраивали, и такое смешение стилей — готики, неоклассицизма и Ренессанса, — по мнению Марианы, придало ему еще больше очарования.

Она стояла на ухоженном газоне в Мейн-Корт — первом и самом широком внутреннем дворе колледжа, рядом с дежурным помещением. Кирпичную стену напротив замысловатым гобеленом покрывали побеги глицинии, среди которых яркими вспышками белели розы. У стены притулилась церквушка, и ее красно-сине-зеленые витражные стекла жизнерадостно блестели на солнце. Изнутри доносилось стройное, гармоничное пение: по-видимому, шла репетиция студенческого хора.

Мариана словно наяву услышала, как кто-то — вероятно, Себастьян? — шепчет ей на ухо, что она в безопасности. Что здесь она сможет отдохнуть и наконец обрести покой, о котором мечтает.

Напряженные мышцы расслабились. Ощутив непривычное душевное умиротворение, Мариана облегченно вздохнула. Сейчас, находясь среди старинных стен, арок и колонн, она на мгновение смогла взглянуть на свое горе со стороны. И осознала, что это волшебное место не принадлежит им с Себастьяном: оно само по себе. История их любви — лишь одна из многих, ничуть не важнее остальных.

Мариана с улыбкой огляделась, впитывая кипящую вокруг жизнь. На другом конце лужайки садовник стриг газон. Консьерж, одетый в черный костюм, шляпу-котелок и широкий зеленый фартук, ловко орудуя перьевой метелкой на длинной ручке, смахивал паутину со стен и высоких арочных сводов. Несколько носильщиков устанавливали в ряд деревянные скамейки — видимо, для торжественной фотографии первокурсников.

Мимо прошел взволнованный подросток — по всей вероятности, студент-первогодок — с родителями. Те тащили чемоданы и о чем-то оживленно спорили. Мариана улыбнулась — и тут заметила на другой стороне двора группу людей в полицейской форме.

Ее улыбка увяла.

Полицейские выходили из дверей деканата в сопровождении декана. Даже издалека было видно, какое у него красное, встревоженное лицо.

Все это могло означать только одно: ее худшие опасения подтвердились. Раз полиция здесь, Зои была права.

Тару действительно убили. Именно ее тело нашли у реки.

Надо разыскать Зои. Немедленно! Мариана поспешила к следующему дворику.

Задумавшись, она не сразу услышала, что кто-то ее окликает:

— Мариана? Мариана!

Она обернулась. Издалека ей махал какой-то мужчина. Мариана прищурилась, пытаясь разобрать, кто бы это мог быть. Судя по всему, кто-то знакомый.

— Мариана! — снова позвал он, уже увереннее. — Погоди!

Она подождала, пока мужчина подойдет к ней. Тот приветливо улыбнулся, и по знаменитой ослепительной улыбке Мариана наконец узнала его. Ну конечно! Джулиан Эшкрофт!

Когда-то они вместе изучали в Лондоне психологию. Мариана уже много лет его не видела, разве что по телевизору: Джулиан часто мелькал в новостных передачах и документально-криминальных фильмах. Он специализировался в юридической психологии и даже написал книгу о серийных убийцах Великобритании и их матерях. Казалось, Джулиан получает какое-то извращенное удовольствие, разбираясь в убийствах и сумасшествиях, и эту его особенность Мариана считала неприятной.

Она внимательно рассматривала приближающегося Джулиана. Выглядел он лет на сорок. Среднего роста, в белоснежной рубашке, нарядном темно-синем пиджаке и джинсах того же цвета. Нарочито небрежная прическа, выразительные голубые глаза и сверкающая белозубая улыбка, которая, должно быть, никогда не сходила с его губ. Что-то в этом облике казалось Мариане притворным, фальшивым — наверное, самое то для телевидения.

— Привет, Джулиан.