Парень откинул со лба прилипшие пряди — и заметил Мариану.

В тот миг, когда они впервые увидели друг друга, время будто замедлилось, растянулось — и остановилось. Мариана замерла под его пристальным взглядом как завороженная, не в силах отвести глаз. Возникло странное ощущение, словно она давно знала этого человека, была ему близким другом, но не могла вспомнить, когда они общались в последний раз.

Не обращая внимания на насмешки приятелей, парень, заинтересованно улыбнувшись, уверенно направился к Мариане.

— Привет! Я Себастьян.

Все решилось в одну секунду.

У греков есть такое выражение: «Это было записано». В случае Марианы и Себастьяна оно означает, что с того момента их судьбы соединились и тесно переплелись. Позже Мариана часто пыталась восстановить в памяти подробности той встречи: о чем они говорили, сколько танцевали, когда решились на поцелуй. Однако, вопреки ее усилиям, воспоминания ускользали, словно песок сквозь пальцы. Она помнила только, как они целовались на рассвете.

С тех пор Мариана и Себастьян были неразлучны.

То лето они провели в Кембридже, в объятиях друг друга, вдали от остального мира. В этом месте, не тронутом течением времени, всегда было ясно и солнечно. Целых три месяца Мариана и Себастьян занимались любовью, устраивали в парке за университетом пикники с алкоголем, катались на лодке, проплывая под каменными мостами, мимо растущих по берегам ив и пастбищ, по которым разгуливали коровы. Погружая шест в реку, Себастьян отталкивался от дна, и плоскодонка продвигалась вперед, а слегка опьяневшая Мариана окунала в воду руку и любовалась скользящими по речной глади лебедями. В то время она еще не осознавала, как глубоки ее чувства к Себастьяну, что она никогда его не разлюбит. Мариана и Себастьян слились воедино, словно две капли ртути.

Не то чтобы у них не было различий. В противоположность Мариане, Себастьян вырос в бедной семье. Его родители развелись, и ни к одному из них теплых чувств он не испытывал. Они ничем не помогали сыну, ему пришлось самому пробиваться в жизни. По словам Себастьяна, по духу он походил на отца Марианы — неукротимым стремлением к успеху. Ценил деньги, признавал их значимость, поскольку с детства не имел ни гроша за душой. Был полон решимости хорошо зарабатывать, чтобы, по его собственному выражению, «обеспечить достойную жизнь нам и впоследствии — нашим детям».

Такие взрослые, серьезные речи из уст двадцатилетнего парня звучали забавно. Впрочем, не менее наивной была их уверенность, что они до глубокой старости будут вместе… В то время Мариана и Себастьян жили будущим, с упоением строили планы и никогда не говорили о прошлом, о несчастливых, безрадостных годах до их встречи. Можно сказать, что у обоих жизнь началась с того момента, как они обрели друг друга. Мариана не сомневалась, что их любовь будет длиться вечно.

Позже она часто спрашивала себя: не было ли в ее уверенности какого-то кощунства, богохульственной гордыни?

Возможно.

И сейчас Мариана в одиночестве ехала в Кембридж. Сотни раз они с Себастьяном проделывали этот путь вдвоем, на разных жизненных этапах, в различном настроении (чаще всего — в хорошем), молча или болтая о том о сем. Порой Мариана читала или засыпала, положив голову ему на плечо. Теперь она бы все отдала, лишь бы вернуть те обыденные, ничем не примечательные дни.

Представив, что Себастьян здесь, рядом, Мариана взглянула в окно, подсознательно ожидая увидеть там, кроме проносящихся мимо деревьев отражение мужа.

Но вместо этого в стекле отразилось совсем другое, чужое лицо. Какой-то мужчина грыз яблоко и беззастенчиво глазел на нее.

Испуганно моргнув, Мариана резко повернула голову.

Сидящий напротив незнакомец улыбнулся.

Мужчина продолжал пялиться на Мариану. Впрочем, назвать его мужчиной было, пожалуй, слишком щедро с ее стороны: этому кудрявому шатену Мариана дала бы всего лет двадцать, а россыпь веснушек на бритых щеках делала его лицо по-мальчишески юным.

Высоченный и тощий, как жердь, с длинными руками и ногами, парень был одет в темный вельветовый пиджак и мятую рубашку. Шею он обмотал красно-сине-белым, цветов колледжа, шарфом. В карих глазах за стеклами старомодных очков в стальной оправе светились ум и любопытство. Молодой человек с нескрываемым интересом разглядывал Мариану.

— Как дела? — попытался он завязать разговор.

Мариана недоуменно уставилась на него.

— Мы знакомы?

Он весело улыбнулся.

— Пока нет. Но, надеюсь, познакомимся.

Мариана, не ответив, отвернулась. Помолчав, юноша вновь попробовал завести беседу.

— Хотите? — Он протянул ей коричневый бумажный пакет, набитый фруктами: яблоками, бананами и виноградом. — Угощайтесь. Возьмите банан.

Мельком отметив, что у незнакомца приятный голос, Мариана вежливо улыбнулась.

— Нет, спасибо.

— Уверены?

— Абсолютно.

Она вновь повернулась к окну, надеясь, что это положит конец разговору. В стекле отразилось, как парень разочарованно пожимает плечами.

По-видимому, незнакомец был довольно неуклюжим. В какой-то момент он случайно опрокинул стакан, и горячий чай выплеснулся частично на столик, частично — ему на колени.

— Черт возьми!

Подскочив, парень вытащил из кармана платок. Вытер лужу чая со стола и, промокнув пятно на брюках, виновато покосился на Мариану.

— Простите. На вас же не попало, правда?

— Правда.

— Ну и хорошо.

Он снова опустился на сиденье. Мариана чувствовала, что попутчик не отводит от нее взгляда. После паузы он спросил:

— Вы, наверное, студентка?

— Нет.

— Вот как… Работаете в Кембридже?

Мариана покачала головой.

— Значит, вы турист?

— Нет.

— Хм-м… — озадаченно протянул незнакомец.

Повисла тишина. Наконец Мариана сжалилась и пояснила:

— Я еду навестить племянницу.

— А, так вы тетя! — просветлел парень. Он явно был рад, что нашел для нее нужное место в своей классификации. Поскольку Мариана не собиралась задавать встречный вопрос, он по собственной инициативе добавил: — А я пишу диссертацию по математике. Вернее, по теоретической физике.

Умолкнув, он снял очки, отчего его лицо сразу стало выглядеть каким-то голым, и принялся протирать их салфеткой. Мариана обратила внимание, что попутчик довольно красив. Точнее, будет красив, когда немного возмужает.

Снова водрузив очки на нос, он представился:

— Кстати, я Фредерик. Можно просто Фред. А вас как зовут?

Мариане не хотелось говорить: ее не оставляло подозрение, что Фредерик пытается с ней заигрывать. Но, во-первых, совершенно очевидно, что он для нее слишком молод, а во-вторых, она не готова к новым отношениям. И, вероятно, никогда не будет готова. Даже сама мысль об этом казалась гнусным предательством.