— Вы ведь не собираетесь возвращаться в Венгрию, нет? — воскликнула Жюли, хотя ответ был ясен им обоим. — Ох, Адам, не надо! Если вас схватят… — Жюли покачала головой, отгоняя страшные картины.

Смертоубийственная ярость иссякла сама собой, и Адам испытал несказанное облегчение. Так чувствует себя человек, исцеленный противоядием. Жюли не имеет отношения к его врагам, напомнил себе он. Она ни в чем не повинна.

— Не надо, пожалуйста!

Адам заглянул в золотисто-карие глаза, и сердце его дрогнуло. В умоляющем взгляде читалась неподдельная тревога. Тревога за него, Адама. А ему так хотелось… Нет, он не может позволить себе увлечься фантазиями. Или поддаться искушению.

— Полагаю, вас только порадует, ежели мои соотечественники или кто угодно сделают из меня фарш: не я ли изводил вас все эти месяцы? — По привычке Адам прибег к сарказму, скрывая истинные чувства.

Уже сожалея о своей вспышке, Жюли прошествовала в палату мимо него.

— Чтобы все мои труды пошли прахом? — Она оглянулась через плечо. — Кроме того, если кто и имеет моральное право превратить вас в фарш, так только я одна.

Адам рассмеялся и прикрыл за собою дверь. Видит бог, он станет по ней скучать! Молодые люди одновременно обернулись… и оказались лицом к лицу.

— Мне будет недоставать вас. — Мысль оформилась в слова помимо его воли.

Жюли не успела смахнуть предательские слезы — мутная пелена застлала глаза слишком быстро. Она с трудом заставила себя улыбнуться.

— Дочери русских варваров? — Голос ее прозвучал глухо, и попытка пошутить не увенчалась успехом. — Фи, какой у вас ужасный вкус!

Нежные губы дрожали. В хрустальных глубинах глаз мерцали золотые искры. Адам завороженно шагнул ближе, затем еще ближе. Не в состоянии противиться искушению, прошептал ее имя и коснулся пальцем щеки.

Дверь резко распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Молодые люди отпрянули друг от друга.

— Какого черта ты затеял? — заорал Ференц.

Вне себя от ярости, он вряд ли осознавал, что брат не один. Ференц ткнул Адама в грудь пачкой бумаг. Тот взял их, ничем не выдавая волнения, хотя сердце его учащенно забилось.

Просмотрев документы, Адам цинично усмехнулся:

— С каких пор ты позволяешь себе читать мою корреспонденцию?

При этих словах гнев Ференца достиг апогея.

— Конверт оказался среди моих писем, черт тебя дери, и я вскрыл его по ошибке!

— И преисполнился такого любопытства, что прочел содержимое от первой строчки до последней, так? — протянул Адам, темные брови насмешливо изогнулись. — Чтоб тебе провалиться, Ференц! Или ты — сторож брату своему?

— Сторож бы тебе не помешал! — взорвался Ференц, встряхивая Адама за плечи. — Или ты способен думать только о мести? И готов втравить в рискованную, опасную авантюру невинного человека?

Жюли наблюдала за разъяренными братьями, потрясенная неистовством страстей. А те, казалось, напрочь позабыли о ее присутствии. Выходило, что она как бы подслушивает весьма конфиденциальный разговор, но уйти недоставало сил: бурная сцена пугала и завораживала одновременно.

— Оставь меня в покое, Ференц! Это моя жизнь! — Адам резко отвернулся к окну.

— Адам. — Ференц провел рукою по глазам. — Адам, прошу тебя, не делай этого. — В голосе его уже не звучало гнева — только бесконечная усталость.

Он положил руку на плечо брата. За этим прикосновением ощущались годы любви и дружеской поддержки, и Адам поспешно высвободился.

— Оставь меня, Ференц, в последний раз предупреждаю…

— Адам, послушай…

— Нет, это ты послушай меня! — Адам обернулся к брату. — Я все равно отправлюсь в Россию, подыскав подходящую женщину для прикрытия. Мерзавец, сделавший меня калекой, заплатит за все. Ты понял? — Дыхание его прерывалось, слова давались с трудом. — Я узнаю, как он поступил с Илоной, и, если та еще жива…

Адам замолчал, внезапно потеряв нить рассуждения. Он понятия не имел, что станет делать, когда отыщет Илону. Эта мысль привела его в растерянность, тем более что образ возлюбленной заслоняло лицо Жюли.

— Если кто и сделал из тебя калеку, так это ты сам! Ты искалечил свой ум и свою душу ненавистью и жаждой мести!

Страшное слово прорвалось сквозь заслон взаимного непонимания. И Жюли увидела, как Адам пошатнулся, словно от удара. От острой боли перехватило дыхание. Только спустя мгновение Жюли осознала, что боль, эхом отозвавшаяся в сердце, на самом деле мучает не ее, а Адама.

— Он вовсе не калека! — Жюли решительно шагнула вперед и обожгла Ференца гневным взглядом. — Слово «калека» вообще к нему неприменимо.

Братья во все глаза уставились на Жюли, впервые осознав, что не одни в комнате.

— Спасен женщиной от братского гнева, — цинично прокомментировал Адам.

Да, Жюли защищает его, но ее сердце принадлежит Ференцу. И то, что Ференцу она не нужна, дела не меняет.

— Прости меня, Адам. Ты прав: у каждого из нас своя жизнь. — Ференц тяжело вздохнул, признавая свое поражение. — Но я многое отдал бы за то, чтобы отговорить тебя.

Жюли переводила взгляд с одного брата на другого. И внезапно боль, на этот раз ее собственная, пронзила бедняжку. Пошатываясь, она выбежала из палаты, не услышав, как Адам позвал ее по имени.

Жюли обвела взглядом спальню: не в первый раз юная княжна ощущала себя здесь, как в клетке. Спаниель Беппо тихонько заскулил, будто почувствовав, что хозяйка надумала уехать. Жюли опустилась на ковер рядом со своим любимцем и принялась рассеянно перебирать бело-черную шерсть. Мысли ее снова и снова возвращались к утренней сцене. Воспоминания расплывались, словно акварель, оставленная под дождем. В сознании возникали то отдельное слово, то неоконченная фраза.

Потребность защитить Адама от ярости брата оказалась столь сильной, что отзвук ее до сих пор тревожил душу. Но над ее «геройством» снисходительно посмеялись. Жюли зарылась лицом в пушистую шерсть, тщетно пытаясь забыть обиду. Ох, какой дурочкой она себя выставила! Братья, должно быть, давно пришли к согласию, и теперь вовсю потешаются над ней.

В пылу ссоры причина раздора от нее ускользнула, но сейчас взаимные упреки Адама и Ференца всплывали в памяти.

Месть. Илона. Россия. Жюли резко подняла голову. Россия! Адам сказал, что едет в Россию! Она сопоставила то немногое, что знала о его прошлом. И вдруг картина прояснилась, точно последний кусочек головоломки встал на место.

У меня есть цель. Важное, не терпящее отлагательства дело. Теперь стало ясно, что Адам имел в виду там, в саду! Вот почему ей показалось, что беспощадная жестокость в его взгляде имеет отношение к ней. Адам едет в Россию отомстить за причиненные ему страдания!

Рискованная, опасная авантюра. При этих словах по спине пробежал холодок. Адам окажется в опасности, по сравнению с которой даже возвращение в Венгрию — сущий пустяк.