Сара, к своему изумлению, впервые за долгое время хорошо выспалась. Проснувшись, она обнаружила, что часы показывают больше восьми, и решила, что будильник сломался, но потом отнесла свой глубокий и освеживший ее сон на счет деревенского воздуха. Она спустилась вниз, приготовила кружку ароматного кофе и вдруг подумала, не вечер ли, проведенный со Стюартом Делани, способствовал столь спокойному сну без сновидений?

Стюарт Делани... Отставив кружку, она слегка нахмурила брови. Вчера он был так добр и сострадателен. Но если бы она по глупости не потеряла сознание, то, уж конечно, не позволила бы ему проявить эти качества. На самом деле, как ей пришлось признаться самой себе, все годы любви и обожания Иэна привели к тому, что она абсолютно сознательно создала внутри себя преграды, никого близко не подпускающие – не только мужчин, но и вообще людей. А сделала она это потому, что твердо знала: ее настоящие друзья, которым она небезразлична, попытаются убедить ее не сосредоточивать всю свою жизнь на Иэне. Ведь совершенно очевидно, что он не отвечает на ее чувства, и поэтому надо попробовать переключиться на других.

Неужели она сознательно избрала такую линию поведения, уверовала, что, чем меньше знакомых будет знать о ее чувствах к Иэну, тем меньше будет порицания с чьей-либо стороны по поводу ее поступков и напрасно растрачиваемой жизни? Напрасно растрачиваемой жизни? Неужели это действительно так, неужели все годы любви к Иэну, ожидания, желания, надежды были пустой тратой времени? Закусив нижнюю губу, Сара в тревоге размышляла об этом. Все было бы именно так, если бы она не вынесла урока из этих переживаний, не признала бы саморазрушительности своего поведения и не обезопасила бы себя от повторения подобной глупости.

Значит, надо начинать прямо сейчас, сегодня, с настоящего момента, и устремить свою жизнь в будущее, а не в прошлое.

Она признала, что Иэн никогда не полюбил бы ее и никогда не настал бы день, даже если бы не существовало Анны, когда он взглянул бы на нее с той особенной ослепительной улыбкой, от которой у нее неизменно падало сердце, чувствовалась слабость во всем теле и все кругом приобретало совершенно иной, более глубокий и теплый, оттенок и особое значение.

Глаза Сары наполнились слезами, а сердце бешено забилось от знакомого ощущения невыразимой боли. Слезами тут не поможешь – они только разбередят душу. Она убежала домой от Иэна и от воспоминаний, а не для того, чтобы сосредоточиваться на них и поддаваться саморазрушительному желанию купаться в жалости к себе.

Слава Богу, что она приняла предложение Стюарта Делани ознакомиться с его делами, подумала Сара, допивая кофе. Она раньше ничего не знала о выращивании деревьев, кроме того, что одно время лесные инвестиции были популярны, ибо таким образом предприимчивые бизнесмены укрывались от налогов.

Увлечения Стюарта Делани были иного свойства. Прошлым вечером он говорил о необходимости приостановить лесопосадки в теперешнем их виде, который он считал чуждым для большей части Великобритании. Вместо этого надо пересаживать тщательно отобранные породы местных широколистных деревьев. Она поняла, что его дело было для него не просто средством к существованию, а чем-то большим, захватившим и его душу.

Сару озадачило и удивило то, что ей хочется снова увидеть Стюарта Делани. С ним было так легко и время бежало так быстро! Подъехать к нему или позвонить? Они ведь не оговорили время встречи. Она решила просто подъехать, так как не знала номера его телефона. Сара подняла телефонную трубку и набрала номер сестры, волнуясь, как она там и ее новорожденный, если он уже появился на свет. В трубке сразу прозвучал мамин голос:

– Сара, это ты? А я уже начала беспокоиться, так как раз десять звонила тебе домой, а потом в контору Иэна. И ни один номер не отвечал. Где ты? Что-то случилось?..

– Мама, я здесь, дома. Я приехала вчера вечером. Мне следовало бы сразу позвонить, но... В общем, к счастью, ваш новый сосед случайно проезжал мимо и объяснил, что позвонил Дэвид и вы уехали туда, к Джекки. Как она? И как малыш?

– Джекки чувствует себя хорошо. Немного потрясена, конечно. Ведь ей еще оставался месяц. И малыш тоже в порядке. Это девочка, так что представляешь, в каком она восторге и Дэвид тоже, после двух-то парней. Решили назвать малышку Джессикой. Они обе пробудут в больнице еще несколько дней из предосторожности, поэтому мы с отцом останемся здесь по крайней мере еще на неделю.

На неделю. Сара покусала губы и сморщилась от боли: последнее время она слишком часто их кусала и они распухли.

– Не возражаешь, если я останусь до вашего возвращения?

– Конечно, нет, – обрадовалась мама. – Это твой дом, дорогая, и ты это знаешь. У тебя выходные? – Она помолчала, а потом спросила с материнским беспокойством: – Сара, ты не заболела?

– Да нет, все хорошо, – твердым голосом соврала Сара. Еще будет время сообщить родителям о своем решении оставить работу у Иэна, когда они вернутся домой.

Хотя эта тема никогда не обсуждалась, Сара подозревала, что мама догадывается о ее чувствах к Иэну и будет рада, что Сара приняла решение уйти от него, особенно после того, как узнает, что он женится.

Обсуждать со своими родными Анну с ее жестокими откровениями Сара не могла и не хотела. В конце концов, одной из причин ее приезда домой было желание уйти от любопытных расспросов друзей, их добрых, но от этого не менее для нее болезненных попыток узнать, что случилось и почему она уволилась.

Сара поговорила также с возбужденными от рождения сестрички племянниками и не менее потрясенным и от этого растерянным и запинающимся зятем.

Только она положила трубку, как раздался звонок. Она автоматически ответила, полагая, что это кто-то спрашивает родителей, но, к своему удивлению, услышала на другом конце провода голос Стюарта Делани:

– Я сейчас вспомнил, что вчера вечером мы не условились, когда встретимся. Мне надо поехать в деревню, и я хотел предложить захватить вас с собой на обратном пути, если это вам удобно.

Сара хотела было возразить, мол, не стоит этого делать, она сама доедет до замка, но потом поняла, что глупо использовать две машины, когда он все равно поедет мимо ее дома. Поэтому она подавила желание подчеркнуть свою независимость и способность самой позаботиться о себе и сказала:

– Хорошо, если это вас не обременит...

– Я бы не предлагал, если бы это меня обременило.

Его ответ несколько удивил ее, так как она не привыкла к подобной прямоте. Иэн никогда не был так прямолинеен. Иэн... Иэн... У нее перехватило горло, она с трудом проглотила слюну, вслушиваясь в глубокий, резковатый голос Стюарта Делани, пока он говорил, в какое время заедет за ней.

– Я буду ждать, – вежливо ответила она.

– И я тоже.

Непонятно почему, но это его замечание породило у нее необычную реакцию: трепетное, безрассудное чувство ожидания и волнения тут же сменилось острым чувством страха, предупреждающим об опасности. Господи, ну чего она испугалась? Не Стюарта же Делани? Она и забыла, с кем еще чувствовала себя так легко, как с ним. Положив трубку и поразмыслив, она решила, что, вероятно, именно тот факт, что ей было так легко с ним, и насторожил ее. В ее теперешнем состоянии не хватало еще увлечься другим мужчиной. Увлечься? Стюартом Делани? Человеком, которого до вчерашнего вечера она не знала? Это нелепо и невозможно. А потом, как она может опасаться увлечься кем-либо, когда все еще любит Иэна? Она просто глупо себя ведет, слишком осторожна и ищет проблемы там, где их нет.