американка и как он пытался адаптироваться в американской школе в Нью-Йорке. Например, он не мог рассказать одноклассникам, почему так хорошо играет в пейнтбол: «Я хотел объяснить им кое-что, но понял, что, если расскажу о своем прошлом, они не позволят мне быть ребенком, станут принимать за взрослого, и я переживал, что они будут меня бояться. Молчание же позволяло мне прожить детство, испытать и сделать то, чего я был лишен, когда был ребенком».

Какие-то истории касаются взаимоотношений двух людей: например, история об ученом Кристофе Коче и его давнем коллеге Фрэнсисе Крике, которые в содружестве с Джеймсом Уотсоном открыли строение ДНК; рассказ о Стефани Пейроло и ее сыне Эр Джее, получившем черепно-мозговую травму после того, как его сбила машина на перекрестке с ограниченной видимостью; об актере Джоне Туртурро и его переживающем не самые легкие времена брате Ральфе, который живет в Кримвудском психиатрическом центре в Квинсе; о парикмахерше Сюзи Ронсон из лондонского пригорода, которая стала музыкальным продюсером ходившего к ней постригаться юного Дэвида Боуи.

История «Туман неверия» – одна из самых пронзительных. Ее рассказал инженер-наладчик Карл Пиллитери, работавший на японской атомной станции «Фукусима-1» и ставший свидетелем разрушительного землетрясения и последовавшего за ним цунами, потрясших остров в 2011 году и ставших причиной самой ужасной ядерной катастрофы со времен Чернобыля, повлекшей за собой гибель 18 490 людей, часть из которых пропала без вести. Кроме того, 300 тысяч человек были вынуждены срочно эвакуироваться из места бедствия.

Проверив, что его сотрудники живы, Пиллитери забеспокоился о судьбе пожилой хозяйки ресторана, куда он ходил обедать почти каждый день. Он совсем не говорил по-японски, а владелица ресторана не знала английского, они с коллегами называли ее за глаза «цыплячья леди». Пиллитери увидел, что небольшое помещение, где располагался этот ресторан, землетрясение разнесло в щепки, и где та женщина, неизвестно. Спустя месяцы он вернулся из Америки в зону отчуждения только ради того, чтобы разыскать хозяйку ресторана. В итоге обратился за помощью в редакцию «Джапан таймс» и выяснил, где эта женщина и что ее зовут миссис Овада.

Спустя почти год после землетрясения он получил от нее письмо: «Мне удалось спастись в той катастрофе, и у меня все в порядке. Пуллитери, береги себя, пожалуйста. Я знаю, как важна твоя работа. Надеюсь, ты так же счастлив, как в те времена, когда обедал в моем ресторане. Несмотря на то, что мы больше не увидимся, я всегда буду молиться, чтобы у тебя все было хорошо».

Чума (1947)

Альбер Камю

Хорошая классическая литература не только рассказывает о временах, в которые написана. Она актуальна через десятилетия или столетия – и каким-то сверхъестественным образом предвосхищает свершения дня сегодняшнего. Роман Альбера Камю «Чума» 1947 года можно читать, как утверждал сам автор, и как историю об эпидемии, и как аллегорию, отсылающую ко временам нацистской оккупации Франции, и увидеть в нем «прообраз любого тоталитарного режима, на какой бы территории он ни властвовал».

Камю был преданным участником движения Сопротивления и верил, что противостояние нацистам, оккупировавшим Францию, – нравственный долг каждого. Вдохновившись в том числе чтением «Моби Дика», он заинтересовался метафизической проблемой зла и в своем романе привел хронику того, как реагируют разные герои на неожиданную вспышку чумы в Оране, обрушившуюся на головы как «гром среди ясного неба». Он описывает кривую, по которой идут столкнувшиеся с эпидемией люди, – от отрицания к страху и принятию. Многие нынешние читатели найдут здесь поразительное сходство с современностью: правительство вначале прилагает все усилия, чтобы преуменьшить угрозу, что приводит к росту смертей и карантину; люди чувствуют отчужденность – и вместе с тем несправедливость происходящего из-за повсеместной неразберихи и спекуляции; положение бедных ухудшается. Автор описывает опасения народа из-за нехватки медикаментов, ежедневные поиски пропитания и все возрастающее «в топчущихся на месте людях» ощущение тщетности усилий.

По словам Камю, длительность и монотонность карантина превратила людей в «лунатиков», которые «взбадривают себя работой» или, достигнув эмоционального подъема в первые недели эпидемии, погружаются в уныние и отрешенность, вызванную подсчетами смертей. Он подмечает, что для выживших «эти мрачные чумные дни» – как «медленная неумолимая поступь какого-нибудь чудовища», разрушающего все на своем пути.

Доктор Риэ, персонаж Камю, солидарный с членами движения Сопротивления, убежден, что «привычка впадать в отчаяние хуже самого отчаяния». Он призывает жителей города не поддаваться оцепенению и обреченности. Чуму надо оценить объективно, понять ее суть и отбросить ложное представление о том, что в современном им, казалось бы, развитом обществе такое бедствие просто «немыслимо».

Доктор Риэ знает, что перед чумой «нельзя сгибаться» – нельзя заключать соглашений со злом и покоряться судьбе. Он полностью проникся бедами, постигшими жертв чумы: «ни одна из их тревог не обошла его стороной, все их невзгоды он воспринимал как свои». Он знал: «главное – спасти как можно больше жизней».

К концу повествования роман «Чума» становится свидетельством самоотверженности таких личностей, как доктор Риэ, и добровольцев, рискующих жизнью, чтобы помочь пострадавшим. Доктор Риэ настаивает, что в его действиях нет ничего героического, это «вопрос элементарной порядочности», что в его случае означает добросовестное выполнение своей работы.

Чувство личной ответственности, соединенное с ощущением солидарности, позволяет доктору Риэ крепко держаться за две не вполне противоречивые истины. Во-первых, понимание, что мы не должны ослаблять бдительность, потому что «бактерия чумы», подобно яду фашизма или тирании, «никогда не умирает и не исчезает». И во-вторых – оптимистичную убежденность в том, что за время эпидемии стало ясно: «в людях гораздо больше того, что достойно восхищения, а не презрения».

Переход власти

Годы жизни Линдона Джонсона (2012)

Роберт А. Каро

Роберт А. Каро как-то сказал, что его не интересует написание биографий как таковых, его цель – «исследование политической власти». Это утверждение справедливо и в отношении монументального труда «Торговец властью: Роберт Мозес и падение Нью-Йорка» («The Power Broker: Robert Moses and the Fall of New York»), и проекта, которому автор посвятил несколько десятков лет жизни. Речь о многотомном и далеком от завершения жизнеописании тридцать шестого президента Соединенных Штатов – Линдона Бэйнса Джонсона.

В 2019-м Каро все еще работал над пятым – и предположительно последним – томом биографии Джонсона, где рассказывается о провальных решениях лидера страны относительно войны во Вьетнаме. Между тем четвертый том, «Переход власти» («The Passage of Power»), являет собой образец работы, в которой воочию виден талант Каро-писателя. Умелый рассказчик,