Слишком стемнело, и Кронос не разглядел, что Рея в презрительном недоумении вскинула бровь дугой.

— Ты любишь меня? — процедила она. — Ты? Любишь? Меня? Ты, сожравший всех моих драгоценных детей, кроме одного? Ты смеешь говорить мне о любви?

Кронос удрученно икнул. Его обуревали диковинные ощущения. Он нахмурился и попытался сосредоточиться. Что там Рея говорит? Не может быть, что она его больше не любит. Ум у него сделался еще мутнее, а в желудке забурлило пуще прежнего. Что с ним творится? Ой, она еще что-то такое произнесла. Что-то совсем уж несусветное.

— В каком смысле, — переспросил он голосом, набрякшим от растерянности и тошноты, — ты сказала, что я съел «всех, кроме одного», из твоих детей? Я съел их всех. Отчетливо помню.

Сильный юный голос пронзил ночной воздух, словно хлыст:

— Не всех, отец!

Тошнота накатила пугающей волной, и Кронос потрясенно развернулся глянуть на молодого виночерпия, а тот шагнул из полумрака.

— Кто… кто… кто-о-о-о-о-о-о-о-о?! — Вопрос Кроноса преобразился во внезапный нахлыв неуправляемой рвоты. Из нутра его в единой тяжкой судороге выпал здоровенный камень. Холст, в который камень был когда-то завернут, давно растворился в желудочном соке. Кронос тупо уставился на камень, в глазах плыло, лицо побелело. Но прежде чем он успел понять, на что же он смотрит, его накрыло кошмарным, ни с чем не сравнимым предчувствием, что сообщает всякому, кого тошнит: грядет еще волна. И далеко не последняя.

Зевс проворно скакнул вперед, подобрал отрыгнутый валун и швырнул его далеко-далеко — в точности так же, как Кронос когда-то метнул далеко-далеко детородные органы Урана, и в точности с того же места. Позднее мы узнаем, где тот камень приземлился и что произошло.

Внутри Кроноса смесь из соли, горчицы и рвотного корня продолжили свое выворачивающее наизнанку дело[33]. Один за другим Кронос срыгнул всех пятерых проглоченных детей. Первой выбралась Гера[34]. Следом Посейдон, Деметра, Аид и, наконец, Гестия, и лишь после этого истерзанный титан рухнул в припадке изнуряющей одышки.

Если помните, зелье Метиды включало в себя и немного макового молочка. Оно тут же начало действовать. Испустив последний мощный рокочущий стон, Кронос перекатился на бок и крепко-крепко заснул.

С криком ликования Зевс склонился над храпевшим отцом — подобрать великий серп и нанести coup de grâce[35]. Сейчас он отсечет Кроносу голову одним махом и, торжествуя, вскинет ее высоко, покажет всему миру и тем явит победное зрелище, какое никогда не забудется, а художники станут изображать его до скончания времен. Однако серп, созданный Геей для Кроноса, против него самого не применишь. Каким бы могучим Зевс ни был, он даже поднять его не смог. Попытался вроде, но, казалось, серп словно прирос к земле.

— Гея дала серп ему и лишь Гея способна отнять его, — сказала Рея. — Оставь.

— Но я обязан его убить, — возразил Зевс. — Мы должны быть отомщены.

— Его мать Земля защищает. Не зли ее. Она тебе еще пригодится, когда придет время. Возмездие впереди.

Зевс бросил попытки сдвинуть серп. Досадно, что обезглавить ненавистного отца, храпевшего как свинья, не получилось, но мама права. Подождет. Слишком многое предстояло отпраздновать.

В звездном свете на горе Офрис Зевс и его пятеро освобожденных братьев и сестер хохотали, топали, вопили и ревели от восторга. Их мать тоже смеялась и хлопала от радости в ладоши — как хорошо, что ее блистательные сыновья и дочери, такие все живые-здоровые и счастливые, наконец-то явились на свет и готовы требовать наследство. Каждый из пятерых спасенных по очереди обнял Зевса, своего младшего, а теперь старшего брата, освободителя и вождя. Они поклялись ему в вечной верности. Вместе они свергнут Кроноса и все его уродливое племя и установят новый порядок…

Вопреки своему происхождению, называть себя титанами они не будут. Они — боги. И не просто какие-то боги, а единственные.

Кронос лежал навзничь на горе Офрис. Прочие титаны еще не прослышали о том, что Зевс спас своих братьев и сестер, но казалось вероятным, что когда они об этом узнают — отзовутся яростно и свирепо. Под покровом ночи Рея и шестеро ее детей ускользнули прочь и постарались убраться из страны титанов как можно дальше.

Зевс понимал, что война неизбежна. Кронос не успокоится, пока живы его дети, но Зевс не менее решительно вознамерился свергнуть отца. Он слышал у себя в голове, громко, как никогда прежде, звук, знакомый ему с младенчества: тихий настойчивый шепот Мора; тот сообщал Зевсу, что его судьба — повелевать.

Последовавшая кровавая, лютая, разрушительная междоусобица известна среди историков под названием ТИТАНОМАХИЯ[36]. Пусть основная часть подробностей этой десятилетней войны и не дошла до нас, мы все же знаем, что от жара и ярости, сокрушительной мощи и колоссальной энергии, высвобожденных в битве титанов, богов и чудовищ, горы исторгали огонь, а сама земля содрогалась и трескалась. В тех битвах возникли многие острова и материковые массивы. Смещались и преображались целые континенты, и мир, каким мы его теперь знаем, во многом обязан своей географией сейсмическим потрясениям — этому буквально потрясающему основы побоищу.