А вот что вспоминает сама Галина: «Андрей был не развязный. Не избалованный. В общем-то, скромный и даже стеснительный. Он долго меня добивался. Наверное, год. В седьмом классе мы как бы приглядывались друг к другу, а дальше… Записки писали, стихи. Нет, не смешные, а про любовь. В конце десятого класса нас уже рассматривали как сложившуюся пару.

Подарки Андрей мне не дарил. Родители нас не баловали деньгами. Совсем другое время было – в кино ходили в складчину и подарки на свой день рождения я, скорее, получала от его родителей, но как будто от Андрея. Его родители, несмотря на то что семья была очень обеспеченной, деньгами не баловали.

Наш первый поцелуй был в школе. Андрей был сильно мной увлечен, хотя другим девчонкам он тоже нравился и они к нему приставали. Но тогда я была уверена, что я у него одна. Андрей не был красавцем. Пухленький, точно такой же, как в своем первом фильме «А если это любовь?».

Первый раз мы откровенно друг другу признались в любви в Пестове, куда поехали навестить его папу Александра Семеновича. Мы плыли на пароходе, потом шли через лес, вокруг была такая красота… Ну и раскрылись друг другу. Красиво было, может быть, вы поймете, как это бывает…»

Тем временем, еще будучи школьником старших классов, Миронов начал готовиться к поступлению в театральное училище Щукина. Готовился так целеустремленно, что даже не остался гулять на выпускном вечере, потому что на следующий день у него был экзамен в «Щуке». Он ушел, а его любимая девушка Галя Дыховичная осталась одна и страшно обиделась на своего кавалера, не поняв такой правильности. «Вот девушку оставил одну», – думала она.

Рассказывает Л. Маковский: «…Мы уже привыкли к тому, что Андрей и Галя – пара и у них «все серьезно». Даже говорили о том, что они поженятся. В те годы ранние браки были не редкостью, потому что близость до свадьбы – этого почти не бывало, на такое ни одна девушка не решилась бы! Только прогулки, поцелуи, робкие ухаживания… А Андрей уже тогда был увлекающимся, пылким. Родители с обеих сторон эту дружбу одобряли, и для свадьбы препятствий не было. Но проблема оказалась в характере Андрея. Во-первых, он уже тогда демонстрировал, что актерская профессия для него на первом месте. Не каждый ученик ушел бы с выпускного вечера, чтобы готовиться к экзамену в театральный. А он ушел сразу после торжественной части. И Галя осталась одна, без кавалера… Но одноклассницы рассказывали, что разошлись они не сразу, а уже когда Андрей был на первом курсе, потому что Андрей приударил за своей однокурсницей в Щукинском училище. У Гали был решительный, строгий характер, она таких вещей не понимала. Потом Андрей пытался помириться. Но она не простила…»

Об этом же и слова Галины: «Мы поссорились потому, что он… загулял, что ли. Теперь я думаю, что, наверное, в училище девчонки были более раскованными, чем я. Более доступные, что ли. У нас же близости не было, хотя доходило почти что до… но я была девушкой, может быть, излишне строгих правил…

Расставаться с Андреем было очень жалко. Но в 18 лет предательство не прощается. Я оказалась свидетелем его проделок и не смогла пережить. Я сказала: «Все. До свидания, наши дороги разошлись». Он делал попытки помириться. Но у меня такой характер занозистый. Я очень переживала. И родители наши тоже переживали…»

Спустя год после расставания с Мироновым Галина вышла замуж за другого и потом с тем мужем прожила всю жизнь. Она работала на «Мосфильме», у нее родилась дочка. А когда у той появился сын, то назвали его… Андреем.

Как ни странно, но после расставания с Галиной постоянной девушки у Миронова так и не появилось. Он пытался ухаживать за некоторыми своими однокурсницами (а с ним учились Виктория Лепко, Ольга Яковлева, Валентина Шарыкина, Ирина Бунина и др.), а также девушками с других курсов, но во что-то серьезное эти связи обычно не выливались.

Вспоминает В. Лепко: «Домой к Андрюше ходили мальчишки, но меня он тоже несколько раз приглашал. Квартира меня поразила обилием фарфора, на стенах, на шкафах – везде тарелки фарфоровые. У нас – а жили мы в том доме, где сейчас находится Театр сатиры, – все стены были голые, только фотографии мамины. Андрюшина квартира хоть и не очень большая, но очень богатая, хорошо обставленная, изобилие диковинных, редких и красивых вещей, даже хотелось бы поменьше, на мой вкус.

Только один раз столкнулась дома с его мамой. Очень странные были отношения. У меня ощущения остались свои, непохожие на те, что наши однокурсники описывают. Может, потому, что я девочка или у нее настроение не заладилось в тот день, когда я к ним пришла, допустим. Может, она готовилась к концерту, не знаю. Она вышла, увидела меня и сказала:

– Да, да, да, здравствуй, деточка.

Она знала моих родителей еще со времен мюзик-холла. Довольно суховатая была женщина, строгая, я ее всегда побаивалась, честно говоря. Вот не знаю почему. От нее всегда каким-то холодом веяло, с первой встречи. Она так и ушла к себе, а Андрюша меня быстренько провел в свою комнату. И тут последовало новое разочарование… Мальчишки рассказывали, что мироновская домработница всегда, когда они приходили, их всех кормила, потому что студенты вечно были голодные. А я помню, мы сидели с Андрюшкой в его комнате, болтали, готовились к экзамену. Он к тому времени мне немножко понравился. Как мужчина, он меня все-таки обаял, и потом его работы не могли оставить равнодушной. Я смотрела на него уже с восхищением, он мне нравился. И домработница сказала:

– Андрюша, иди ужинать!

И он пошел ужинать, а я осталась сидеть одна в комнате.

Я не была голодной, но меня это задело, даже травмировало. Как будто какой-то красивый, очаровательный, много раз слышанный миф – умер. В то время к моей маме весь двор приходил есть какую-нибудь картошку.

При всей моей симпатии к Андрюше я понимала, что он – домашний мальчик, мамин мальчик, это было ясно. Немножко даже подкаблучник. Тогда он казался достаточно избалованным при маме, при папе. Но держали его в большой строгости. Конечно, мама всегда главенствовала в их семье, задавала тон, а Александр Семенович был более мягким, добрым, обаятельным. Вот от него не веяло холодом. Казалось, что, скорее, отец сделал сына, чем мать…»

А вот что вспоминает о тех годах Валентина Шарыкина, которая, оказывается, была тайно влюблена в Миронова:

«Мальчики за мной не ухаживали. Наверное, потому, что была дико застенчивая и одета бедно – у мамы не хватало денег на дорогие наряды, она и так, как могла, мне помогала. Хорошо хоть квартирный вопрос не стоял, мы обменяли сибирское жилье на московское. Бабушкины стоптанные туфли, черная юбка и синяя кофта – гардероб на все случаи жизни. К своему внешнему виду я относилась совершенно спокойно. С детства помнила мамины слова: «Валечка, важно быть добрым человеком, а одежда – дело второстепенное. Хорошо, если у тебя будет возможность нарядно одеваться. Если нет – как-то приспособишься».

Конечно же, я замечала, как одеты другие студентки. Например Ольга Яковлева, будущая муза Анатолия Эфроса.