Не доходя пяти шагов до Рутана Гудда, т’лан имассы остановились. Мужчина склонил голову.

– Приветствуем тебя, Старший.

Рутан вздохнул.

– Сколько еще вас здесь?

– Я Кальт Урманал, а это Ном Кала, заклинательница костей из брольдовых т’лан имассов. Здесь нас только двое. Мы дезертиры.

– Вот как? У Охотников за костями дезертирство карается смертью. Вам это, впрочем, не грозит. Так что ответь мне, Кальт, как т’лан имассы наказывают дезертиров?

– Никак, Старший. Быть дезертиром уже само по себе наказание.

Рутан Гудд покачал головой и отвернулся.

– Кто возглавляет войско т’лан имассов, которое вы покинули?

Ответила женщина – Ном Кала.

– Первый меч Онос Т’лэнн. Старший, от тебя исходит запах льда. Ты яггут?

– Яггут? Нет. Я что, похож на яггута?

– Не знаю. Никогда их не видела.

Как так никогда?

– Это я просто давно не мылся, Ном Кала. – Рутан запустил пальцы в бороду. – Зачем вы преследуете нас? Что вам нужно от Охотников за костями?.. Хотя нет, об этом позже. Вы говорите, Первый меч Онос Т’лэнн ведет войско т’лан имассов. Какие кланы? Сколько заклинателей костей? Они идут по этой же пустыне? Как далеко от нас?

– Далеко на юге, Старший, – ответил Кальт Урманал. – Заклинателей мало, зато много воинов. Кланы все забытые – остатки армий, разбитых в ходе древних войн на этом материке. Онос Т’лэнн созвал их…

– Нет, – перебила его Ном Кала, – их созвала Олар Этил, когда возрождала Оноса…

Рутан выругался.

Т’лан имассы замолчали.

– Чем дальше, тем хуже… – Рутан снова вцепился себе в бороду и смерил немертвых воинов суровым взглядом. – Что вам известно о ее планах?

– Она хочет завладеть Первым мечом, Старший, – ответила Ном Кала. – Она ищет… искупления.

– Это она сама тебе сказала, заклинательница?

– Нет, Старший. Она сторонится Оноса Т’лэнна. Пока что. Вот только я родилась на этой земле. Олар Этил не может идти по ней, скрывая силу своих желаний. Она движется на восток, параллельно Оносу Т’лэнну. – Помолчав, Ном Кала добавила: – Первый меч знает про нее, но ничего не предпринимает.

– Он детоубийца, Старший, – произнес Кальт Урманал. – Черная река затопила его разум и увлекла своим течением всех, кто решил последовать за Первым мечом. Намерения его нам неведомы, как неведом и враг, которого он изберет. Мы знаем только, что он хочет полного уничтожения, но чьи кости усеют землю – не важно.

Слова воина пробрали Рутана до дрожи.

– Что довело его до такого состояния? – спросил он.

– Она, – ответила Ном Кала.

– Он об этом знает?

– Да, Старший.

– Так, возможно, Олар Этил и есть его враг?

Т’лан имассы какое-то время молчали, потом подал голос Кальт Урманал:

– Такой вариант нам в голову не приходил.

– Похоже, она его предала, – заметил Рутан. – Почему бы ему не ответить тем же?

– Когда-то он был честным и благородным, – сказал Кальт. – Сейчас его дух истерзан. Онос Т’лэнн идет один, и ему все равно, кто за ним следует. Старший, наше племя склонно к… избыточности чувств.

– Я об этом не знал, – сухо произнес Рутан. – Что ж, вы бежали из одного кошмара, но угодили в другой.

– Ваш путь усеян страданиями, – кивнула Ном Кала. – Идти по нему нелегко. Вам не пересечь эту пустыню. Никому из смертных такое не под силу. Здесь погиб бог…

– Я знаю.

– Здесь же он и остался.

– И это я знаю. Он рассыпался на миллион частей, и каждая из них продолжает жить. Как д’иверс. Только ему уже никогда не вернуть себе единое обличье – слишком много времени прошло. – Рутан отмахнулся от мух. – Он обезумел, ничего не понимает, им движет лишь одно жалкое стремление. В этом он мало отличается от вас.

– Да, мы пали низко и не отрицаем этого, – произнес Кальт Урманал.

Рутан Гудд, ссутулившись, опустил голову.

– Как и все мы, т’лан имасс. Боюсь, здешние страдания заразны. Проникают внутрь, отравляют мысли. Прошу прощения за свои слова…

– Тебе не за что извиняться, Старший. Ты сказал правду. Мы пришли сюда, потому что заблудились. Что-то по-прежнему удерживает нас здесь, хотя забвение продолжает манить обещанием вечного покоя. Возможно, как и тебе, нам нужны ответы. Возможно, как и ты, мы ищем надежду.

Внутри у Рутана все сжалось с такой силой, что он отвернулся. Какая мерзость! Нечего их жалеть!

– Вы не первые, – проговорил он, сдерживая слезы. – Позволь мне призвать ваших родичей.

За его спиной из пыли восстали пятеро воинов.

Уругал Сплетенный сделал шаг вперед.

– Теперь нас снова семеро. Дом Цепей наконец в сборе.

Слышишь, Падший? Все в сборе. Не думал, что у тебя получится. Правда не думал. Сколько времени ты готовил эту повесть, эту свою беспощадную книгу? Все заняли свои места? Ты готов предпринять последнюю, обреченную попытку обрести… то, к чему ты так стремился?

Боги сплотились против тебя.

Твой яд ослабил засовы на вратах, и они вот-вот распахнутся, впуская в этот мир разрушение.

Были те, кто решился расчистить тебе путь. Многие погибли. Одни – достойно, другие – нет. Но ты принял всех, со всеми их пороками – и слабых, и бесполезных. Ты их принял и благословил.

Но пощады ты им все равно не дал. С другой стороны, с чего бы?

И со всепоглощающим отчаянием Рутан понял, что никогда не постигнет в полной мере приготовлений Увечного бога. Как давно они начались? В каких далеких землях? Чья смертная рука дала событиям ход?.. Я этого никогда не узнаю. И никто не узнает. Как бы все ни завершилось, никто не узнает. У него, как и у нас, не было свидетелей. Кажется, я начал понимать адъюнкта, только что это меняет?

Книга навеки останется загадкой. Шифром, который не прочесть.

Подняв глаза, Рутан увидел, что рядом никого нет.

За ним медленно поднималось войско.

«Смотри, рождается ночь, и с нею нам по пути». Очень верно подмечено, Галлан. Погребальная бригада скидывала замотанные тряпьем тела в яму. Кто все эти несчастные? Как их звали? Как они жили? Кто-нибудь знает? Хоть кто-нибудь?

– И не вскрыл ни единого бочонка?

– Нет, – мотнул головой Порес. – Ему так же тяжело, как и всем нам, сэр.

Добряк фыркнул и посмотрел на Фарадан Сорт.

– Все хуже, чем я ожидал.

– Есть разные степени отчаяния. Он просто не достиг нужной, – произнесла она. – Ничего, достигнет. Вопрос в том, Добряк, что делать тогда? Выдадим его солдатам, пусть рвут на части? Адъюнкт об этом знает?