девяти, когда они ушли, слишком поздно, чтобы куда-то идти, слишком рано, чтобы идти разными путями. Хьюстон отвез девушку домой.

"Заходи и выпей чего-нибудь".

‘ Хорошо, ’ сказал Хьюстон и пошел с ней наверх.

Это была светлая, современная маленькая квартира, непохожая на его собственную несколько беспорядочную квартиру; и более захламленную.

‘Не обращай внимания на смешение стилей", - сказала она ему, снимая с него пальто. ‘Нас здесь трое, у каждого свой хлам’.

‘ Друзья или родственники?

‘О, друзья. Девушки-холостяки, как говорится. Джин и что-нибудь еще?’

‘ И тоник.

‘Сядь и поразмышляй. Ты весь вечер размышлял на ногах.’

Хьюстон сел и задумался.

‘ Ваш напиток на подлокотнике дивана, ’ сказала девушка через некоторое время.

‘Спасибо’.

‘ Теперь все в порядке?

‘ Прекрасно. Он чувствовал себя далеко не в порядке. Он начал необъяснимо дрожать в каждой конечности. Но из вопроса девушки и предыдущих тихих намеков он понял, что, возможно, демонстрирует гораздо больше беспокойства, чем того требует ситуация, поэтому он криво улыбнулся и сказал: ‘Ты должен присматривать за младшими братьями’.

‘ Вы двое довольно близки, не так ли?

‘Справедливо’.

‘Ну, кажется, все в порядке. Он должен быть дома довольно скоро, не так ли?’

‘О, конечно. Конечно.’

"Тебе здесь не холодно? Ты немного дрожишь.’

"Я, должно быть, простудился", - сказал Хьюстон. Он не знал, что на него нашло, но он знал, что это был не озноб. Ему захотелось выйти и пройтись по улице; он чувствовал беспокойство и задыхался в квартире.

"Стало теплее?" - спросила она некоторое время спустя.

‘ Да, ’ сказал Хьюстон, и так оно и было, потому что молодая женщина лежала в его объятиях. ‘Когда возвращаются твои коллеги-холостяки?’

‘О, позже’.

Что-то в ее голосе заставило его сделать вывод, что они вообще не вернутся этой ночью. У него также было подозрение, что он должен был вывести это. Он не думал, что хочет что-то делать с этим в данный момент. Он ушел довольно рано.

Девушка в некотором замешательстве проводила его до двери.

‘Я думаю, тебе лучше позаботиться об этой простуде’.

‘Я буду’.

‘ Кровать - это место для тебя, - сказала она неуверенно.

Хьюстон улыбнулась. ‘Я иду прямо к этому’, - сказал он.

Но он этого не сделал. Вместо этого он отправился на долгую прогулку. Его забавляло, что он довольно долго обходился без женщин, а теперь вдруг оказался с двумя. Так было с ним в некоторых случаях во время войны. Он задавался вопросом, относится ли он к тому типу мужчин, которые обращаются к женщинам в моменты кризиса; и он задавался вопросом, в чем кризис сейчас. Хью возвращался. Он должен был вернуться в конце месяца. Все, что ему нужно было сделать, это пережить месяц.

4

Вспоминая об этом позже, Хьюстон вспоминал октябрь главным образом как месяц, когда он пытался избавиться от Глинис. Это была неудачная попытка. Были слезы и взаимные обвинения, а также угрозы, потому что девушка сказала, что не может жить без него. Хьюстон, как и многие художники, далекие от романтики, думала, что она очень легко могла бы, если бы захотела; но когда он увидел боль в ее глазах, не смог заставить себя сделать последний шаг.

Он сказал Лесли Селлерс, что теперь у него нет проблем; потому что, как она сказала, она была девушкой, которая не любила соперничества; и, соответственно, его жизнь стала сложнее, чем когда-либо. Его встречи с Руководителем становились не менее язвительными; он постоянно отставал с серией занятий по оценке искусства, которые он должен был подготовить для вечерней школы; и у него постоянно заканчивались идеи для его внештатной работы. Казалось, он карабкается по все более скользкому склону. Все в его жизни внезапно стало ненадежным и неопределенным. Он не мог понять, как это произошло.

Он обнаружил, что начинает все больше полагаться на Олифанта, преподавателя классической литературы, такого же холостяка, как и он сам, чья терпкость манер казалась ему освежающей.

"Олифант, ты находишь себя способным строить какие-либо планы в эти дни?’

"Я никогда не строю планов’.

"Кажется, со мной происходит что-то странное. Я не знаю, где, черт возьми, я нахожусь в последнее время. ’

"Может быть, ты влюблен’.

"Может быть, так оно и есть. Хотел бы я вспомнить что-нибудь, что мне особенно хотелось бы сделать. ’

‘Я хотел бы переехать в квартиру побольше и провести Рождество в Риме’.

И вдруг все заговорили о Рождестве.

"Где ты звенишь своими колокольчиками в этом году, чудо-мальчик?’

‘ На самом деле я еще не дошел до этого.

‘Я скорее вижу себя в Париже. Есть интерес?’

‘Звучит очень привлекательно’.

‘Дай мне знать в ближайшее время. Мне нужно пораньше устроить свою семью.’

И, казалось, прошло всего несколько часов. ‘Чарльз, я тут подумал. Рой хочет поехать в Борнмут на Рождество. Мы каждый год останавливаемся в одном и том же отеле. Как ты думаешь, ты тоже можешь случайно оказаться там?’

‘ Я не знаю, Глинис. Это немного зависит от Хью. Я должен был бы увидеть, чего он хотел. ’

‘Ну, естественно. Я вижу это. Как ты думаешь, он тоже хотел бы приехать?’

‘Он мог бы", - сказал Хьюстон, сильно сомневаясь в этом.

‘Как ты думаешь, когда ты узнаешь о нем?’

‘Я не совсем уверен. В последнее время я мало что слышал.’

Он ничего не слышал. Шла третья неделя октября, и никаких новостей не было. Лесли сказала, что Листер-Лоуренс не ожидала никаких особых новостей. Теперь не было и речи о пропавшей партии. Группа просто прибудет на территорию Индии. Они, вероятно, прибудут между 25-м и 30-м, когда ожидается торговый караван.

25-е пришло без новостей; и 30-е ушло без новостей. Лесли сказала, что Листер-Лоуренс уехала расследовать беспорядки. По всей вероятности, группа была сейчас на пути в Калькутту. Они, скорее всего, услышат от них раньше, чем от Листера-Лоуренса.

Это, однако, оказалось не так. 2 ноября пришла телеграмма от Листера-Лоуренса. Он сказал, что ожидаемый караван прибыл 29-го. С ней не прибыло ни одного британского подданного. Он наводил справки.

Хьюстон вступил в кошмарный ноябрь 1949 года.