приговорили, чтоб вдруг не поднапрягся и не оставил потомка. Вот тогда, говорят, всплеск был огромаднейший. Даже рыба какое-то время вокруг Сангрелара измененная была, а потом ничо. То ли посдыхала, то ли поели ее всю. — Внезапно он замолчал и севшим голосом сказал: — Ну все, дон Алехандро, пришли мы.

На дорогу перед нами вылез паук. Был он очень похож на того, который служил фамильяром у старикашки. Те же блестящие глазки, тот же мех на лапах. Но вот размерчик подкачал. Этому паучку давешний гриб мог бы сойти за чайное блюдце, если вдруг пауки устраивают тут чаепития

Глава 6

Паук нападать не торопился. Стоял, чуть покачиваясь на волосатых лапах, и глядел на нас, как будто размышлял, каким образом стоит использовать столь перспективное мясо для запасов на зиму. И как только такая туша умудряется перемещаться в лесу? Разве что боком…

Казалось бы, передо мной мерзкая опасная тварь, а я вместо того, чтобы удирать, размышляю, как она протискивается между деревьев. Но мозг, похоже, новую реальность не принимал, защищаясь от перегрузки тем, что транслировал мне: «Я в игре, я в игре, тут ничего страшного не случится». Подход надо менять, потому что ложное ощущение безопасности приведет к тому, что я просру и этот шанс.

— Камия, — тем временем шептал Серхио, — вот уж свезло так свезло. Спеленает в кокон, и будем неделями перевариваться. Даже если просто цапнет, все равно помрем. Противоядия нет.

Тем не менее саблю он вытащил, хотя здесь не сабля нужна — бензопила или хотя бы топор. Такую лапу саблей не перерубишь. Если такая лапа случайно наступит — будет мокрое пятно.

На защитное заклинание надежды никакой не было, но все-таки я его создал. Паук дернулся в нашу сторону, поводя жвалами из стороны в сторону и, когда я уже решил, что сейчас бросится, бросился, но не на нас, а в лесную поросль рядом с дорогой, где и благополучно растворился. Как я заметил, при этом не шелохнулся ни один лист.

— Это что? — повернулся ко мне Серхио. — Дон Акуньо рассказывал, что камии — самые кровожадные твари. Нападают всегда, чарами не определяются, но без чародеев их не убьешь.

— Они боятся чародеев? — уточнил я.

— Жрут только так. Для местных тварей чародеи вообще особый деликатес: слабые и вкусные. — Серхио не сводил глаз с кустов, как будто подозревал, что паук там сидит в засаде и бросится на нас сразу, как только мы подойдем поближе. — Да и обычными людьми здесь никто не брезгует. Жрут за милую душу. Почему вдруг камия ушла?

— Может, от нас чем-то воняет? — предположил я. — После ритуала.

— Точно! — Серхио отправил саблю в ножны и стукнул себя по лбу. — Из вас, дон Алехандро, столько света вырвалось, что странно, почему падре Хавьер не решил, что вы — воплощение Всевышнего.

— Возможно, для него этот свет не выглядел божественным? Я в нем вообще чуть не сгорел.

— Не сгорели же.

Я осторожно пошел вперед и только сейчас сообразил, что защитное заклинание было исключительно от чар, которыми паук, или, как его назвал Серхио, камия, и не подумал бы бросаться. Но третье заклинание, которому меня выучил старикашка, и вовсе было бесполезным, потому что вместо невидимости он мне выдал отвод глаз, не срабатывающий, если объект тебя уже заметил, и не скрадывающий шумы от движения. Как мне было заявлено, невидимость — заклинание слишком сложного порядка, чтобы ему можно было запросто обучить неофита.

Настроение болтать исчезло, дальше мы двигались чуть ли не на цыпочках, прислушиваясь к каждому шороху. Правда, от нападения нас это не спасло.

Примерно часа через два на дорогу метрах в десяти перед нами из кустов вывалилась запыхавшаяся троица, одним из которых был чародей. Никогда не мог понять желания обряжаться в длиннющий балахон. Во-первых, он сковывает движения, а во-вторых, это все равно что подвесить над фигурой длинную, сияющую, указывающую вниз стрелку с надписью «Тот, кого нужно гасить первым».

— Оба-на, — сказал один из тех, кто был с оружием, — вот это нам подфартило так подфартило. С добычей идете? Всевышний велел делиться.

Как я и думал, они оказались не честными охотниками, а обычными дорожными грабителями. Да и вид у них был соответствующим: относительно чистым был только чародей, остальные не рисковали смывать с себя удачу минимум пару месяцев

— Вам он тоже велел, — ответил я. — Не только же нам отдуваться за повеление Всевышнего.

Троица гнусно расхохоталась, показывая, что все зубы оставались только у чародея. Остальным жизнь их хорошо проредила. Еще бы, с нехорошими привычками грабить прохожих, можно остаться не только без зубов, но и с поломанными конечностями.

— Мы и поделимся. Вы нам — шмотки, мы вам — жизни.

— Наши жизни вам не принадлежат.

— Сейчас принадлежат. Мы вас даже выведем. Ваших-то всех грохнули?

Он старательно излучал доброжелательность, но сейчас всего лишь хотел убедиться, что никто не придет нам на помощь, когда нас примутся убивать. Что будут убивать — в этом я не сомневался. Как ни шумела троица, заглушить шевеленье в обычно тихих кустах им не удалось. Сидят ли там с арбалетами или тоже чародеи, проверять не хотелось. Самое время было для драконьей кожи — хоть немного защитит от чар, поэтому я не задумываясь применил заклинание на себя и на Серхио.

Того, что произошло дальше, не ожидал никто. Внезапно материализовавшаяся посреди дороги камия тремя смазанными для человеческого глаза движениями спеленала в коконы всех троих наших противников, потом метнулась в кусты, вытащила еще два кокона и уже вместе со всей добычей пропала так же быстро, как и появилась.

— Это что было? — спросил Серхио.

Ни он, ни я даже не дышали все это время. Но сколько там этого времени прошло? Секунд пять.

— Похоже, паук на нашей стороне.

— Это не паук, а камия, у него сторон нет.

— У тебя есть другое объяснение?

У меня было. Если это тот паучок, что я вытащил из закрытой комнаты старикашки, то он может действовать из благодарности. Но это предположение требовало допущения: и что этот тот самый паук, только «немного» выросший, и что ему свойственно чувство благодарности. Как мне показалось, он совсем не был рад спасению и меня тогда обругал.

— Нет, дон Алехандро, но и это не объяснение.

Наш разговор прервался странным звуком. На дорогу посыпались ценности, явно снятые с напавших на нас: несколько кошельков, мешок чародея, артефакты россыпью, два арбалета, один из которых был украшен серебряными накладками, и странного вида пистолет, у которого дуло напоминало раструб пионерского горна, а курка не было вовсе.

— Однако… Дон Алехандро, а не считают ли эти твари, или тварь — я не разобрался, одна это была или разные… Так вот, не считают ли они вас наследником Бельмонте?

— Почему меня, а не тебя? Да и если считают, то разве что временно? — предположил я. — Пока окончательно не рассеется то, чем нас на алтаре нашпиговало.

Арбалет привычно лег в руку. Жаль, но болтов к нему не было. Пистолет, если это был он, а не какая-то загадочная чародейская ерундовина, тоже валялся без боеприпасов, так что уверенности арсенал не придал.

— Меня ничем не нашпиговало. Все мимо прошло. А вы часом никаких лишних знаний не ощущаете? — заинтересовался Серхио.

— Да я и обязательных не ощущаю. Так и не вспомнил, кто я.

— А я уж было подумал, — разочарованно сказал Серхио, — что алтарь все передал вам. — И нелогично продолжил: — Посмотрим, откуда выползли эти ублюдки?

И мы полезли в кусты. Никогда не считал себя особо храбрым, но за сегодня я уже столько раз находился в опасности, что чувство самосохранение сдохло в муках и каким-то паршивым кустам меня было не напугать.

За ними оказалась стоянка той группы, которая попыталась на нас напасть. Была она прикрыта чем-то напоминающим купол из подрагивающего на свету воздуха. Проницаемый купол, потому что Серхио прошел, как будто его не видел, ни на миг не задержавшись.

Внутри бил короткий родник. Он выходил из земли, наполнял яму, которую при желании можно было использовать в качестве сидячей ванны, переливался через ее край и уходил опять под землю. Сама стоянка располагалась чуть в отдалении, но было видно, что пользуются ею не первый раз. Даже круг под костер был выложен камнем. Сейчас внутри него потрескивали дрова под котелком, от которого шел одуряющий мясной запах,